Дмитрий Ермаков - Слепцы

Физические трудности многолетнего заточения не пойдут ни в какое сравнение с психологическими, и Брянцев понимал это. Даже в своих силах Сергей не был уверен. А уж в силах детей – и подавно.

«Сломаются, – печально думал он, украдкой наблюдая за детьми, – не сдюжат. Мне-то хреново, а им каково. Это только кажется, что, раз есть вода и пища, опасности нет. Еще как есть. Сойти с ума от ничегонеделания – как два пальца. Что же делать? Что же делать?»

Два дня Сергей Иванович ломал голову, пытаясь найти ответ на вопрос: как спасти себя и детей от черной меланхолии? Чем занять себя и их? Как отвлечь?

И выход нашелся.

«Буду учить их. Буду учить всему. Плевать, что мелкие. Поймут, разберутся. Никуда не денутся. Будем работать. Опыты будем ставить. Не для науки, для себя. Иначе свихнемся… А первым делом – заставлю отдраить весь жилой отсек, чтоб блестел».

И, отмахнувшись от внутреннего голоса, заикнувшегося об экономии, космонавт включил освещение на полную мощность.

– Подъем, дети, подъем, – дважды хлопнул Сергей Иванович в ладоши, как он делал это во время урока, привлекая внимание класса.

Лыков вскочил охотно. Буданов встал с дивана с чуть слышным ворчанием. Света не сдвинулась с места.

– Зачем вставать? Зачем? – спросила девочка, отрешенно глядя в пустоту.

До того, как произошла катастрофа, дети подчинялись Сергею беспрекословно. Беда, случившаяся с ними, внесла свои коррективы. Брянцев ослабил хватку, дал подопечным больше свободы. Теперь Сергею Ивановичу предстояло начинать все с нуля.

– Разговорчики! – зарычал Брянцев, надвигаясь на Свету. – Кто командир экипажа? А?! Отвечай!

– В-вы, – пробормотала испуганно девочка. Тоску и грусть, от которых страдала Света последние дни, как ветром сдуло.

– Чьим приказам ты должна подчиняться? – навис Сергей над дрожащей от ужаса девочкой.

– В-вашим! – пролепетала Света.

– Тогда марш убираться в комнате! Двадцать минут тебе. Чтоб ни одной пылинки. А то… – Сергей сурово сдвинул брови.

Чем именно будет угрожать в случае неисполнения, Брянцев еще не решил. Колебался между лишением еды на сутки и штрафными работами в бортовой оранжерее. Но озвучивать угрозу не пришлось – Света проворно юркнула в свою каюту. Мальчики не стали ждать, когда гроза разразится над их головами: разбежались по жилым помещениям.

Сергей с блаженной улыбкой опустился на диван.

«Пошли дела кое-как, – подумал космонавт. – Потом усажу их за книги. Этого добра у нас навалом, и электронных, и обычных. Потом отправлю оранжерею чистить. Перед сном заставлю в спортзале заниматься до изнеможения. Чтоб заняты были каждую минуту. Трудно будет. И мне, и им. Но ничего, прорвемся».

– Прорвемся, – повторил Сергей Иванович, шутливо отсалютовал своему отражению в зеркале и приступил к уборке кают-компании.

Карстовые полости, тянущиеся на десятки километров во все стороны от Иверской горы, похожи одна на другую. Везде одно и то же: скалы и валуны, расщелины и русла подземных рек, причудливые натечные образования и медленно растущие сталактиты. Пещеры похожи, как братья-близнецы. Все, кроме одной.

Стены этого грота укреплены прочными стальными конструкциями. Даже по прошествии многих лет они не проржавели, не пришли в негодность. Те, кто строили лабораторию, сделали свою работу на совесть. К потолку, туда, где виднеются закрывшиеся навечно створки входного люка, ведут лестница и стрела грузового подъемника. Они сохранились хуже, кое-где конструкции еле-еле держатся. Но пока не падают.

В центре пещеры, занимая значительное ее пространство, раскинулся комплекс из пяти одинаковых цилиндров высотой с человека. Все они изготовлены из одного и того же стального сплава. К цилиндрам ведут многочисленные трубы и провода, опутывающие стены и пол пещеры. В стенах блоков видны круглые окна, вымытые не только изнутри, но и снаружи. Свет, льющийся из окон, освещает подземную пустоту. С тех пор, как перестало действовать новоафонское метро, в мире карстовых полостей не увидишь электрического света. Нигде. Только здесь он все так же ярко сияет, бросая вызов вечной тьме.

Центральный цилиндр самый большой. Это основной отсек гигантского тренажера, моделирующего условия космического полета [12]. Здесь находятся жилые помещения, научная аппаратура, оранжереи, склады продовольствия. Здесь хранятся скафандры. Из жилого отсека к выходу из грота ведет длинный узкий коридор. По нему экипаж должен совершать выходы «на другую планету» – в соседнюю пещеру. Должен был. Сейчас у экипажа, отрезанного от всего мира, есть задачи важнее…

К главному модулю примыкают блоки системы жизнеобеспечения, они отвечают за электро-, водо-, теплоснабжение, удаление отходов, очистку и подачу кислорода. Слышится тихое гудение, стены цилиндров слегка вибрируют. Комплекс работает. Немало дней прошло с того дня, как исчезли команды извне и бригады техобслуживания, но все системы действуют. А главное – живы те, ради кого работает вся эта сложнейшая техника, созданная людьми в последние годы своего триумфа во внешнем мире.

Человеческие фигуры мелькают в иллюминаторах. Туда-сюда по помещениям жилого отсека ходят трое: двое мужчин и молодая женщина. Они все время чем-то заняты, почти не сидят без дела. Люди готовят еду, следят за показаниями приборов, смотрят видеозаписи, читают книги. Дважды в день они выключают свет и ложатся отдохнуть, но несколько часов спустя снова встают и принимаются за дело.

Они привыкли так жить. Иначе они не умеют. Так воспитал их строгий, справедливый наставник, бесследно исчезнувший три года назад. Его фотопортрет с черной лентой в углу висит на почетном месте. На нем запечатлен мужественный, решительный человек. Глаза его, в которых сквозит железная воля, глядят куда-то вдаль. «Космонавт Брянцев Сергей Иванович» – гласит подпись под фотографией. И рядом приписка карандашом: «Учитель».

Каждый из живущих в «космическом корабле» людей нет-нет, да и взглянет украдкой на портрет наставника, задумается на миг, глубоко вздохнет и снова примется за работу.

Но и это еще не все. Раз в несколько недель люди устраивают выступления. Звучит музыка (когда строился модуль, не забыли и про компактный синтезатор), стихи, песни. А раз в месяц экипаж сдвигает мебель и показывает спектакль. Сами себе. Они уяснили раз и навсегда простое, строгое правило, которое много лет терпеливо вбивал в их юные ветреные головы учитель: «Не терять бдительность. Никогда, ни в каких условиях не предаваться безделью. Когда случится беда – вы должны быть к ней готовы. А случиться она может каждую минуту».

И эти трое, Света Николаева, Герман Лыков и Герман Буданов, попавшие сюда совсем детьми и выросшие в тесных стенах лаборатории, день за днем, месяц за месяцем строго следуют наставлениям Сергея Ивановича. Взрослый космонавт пропал, пытаясь найти выход из подземной ловушки, и скорее всего, погиб. Но он оставил достойных наследников, спокойно проживших в стальном склепе целый год.