Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Псы господни

Ровно в десять ноль-ноль, когда гости уже довольно сыты, но пьяны в меру, двое здоровенных голых стражников с мечами откинули полог огромного шатра — и на сцене явился сам Генералиссимус. На сей раз он был не в военной форме, положенной ему по званию, и не в пошитом на заказ лучшими берлинскими мастерами скромном костюме — он давно в него не влезал. Генералиссимус был в традиционной одежде своего народа — юбке с кожаным поясом на голое тело и короткой тунике. Все это смотрелось настолько омерзительно, что наблюдавший за этим из развалин древнеримского храма человек прошептал ругательство…

Пританцовывая, колыхаясь всеми своими телесами, Генералиссимус продвигался вперед. Воины его племени, приглашенные на торжество боевики, выстроили живой коридор, они орали воинственные кличи (Паломник не слышал слов, но это, видимо, было что-то «насадим на копье всех белых») и стреляли в воздух из ружей и автоматов. Продвигающаяся следом за властелином прислуга делала только одно: щедрой рукой сеятеля она зачерпывала монеты из больших тазов и кидала их по сторонам, в толпу. В темноте копошились люди, за монеты шла форменная драка, воинов толкали в спины — и просто чудо, как это все не перерастало во всеобщую свалку…

Наконец Генералиссимус вышел в освещенный круг. Он что-то проорал и, хлопая ладошами, стал танцевать. Ему кто-то кинул копье, он подхватил его и стал им размахивать и потрясать, не прекращая свой танец. Габариты вождя нации не позволяли сделать сколь-либо осмысленные танцевальные па, — и весь танец сводился в перетаптыванию на месте, жалким попыткам подпрыгивания, воинственным кличам и сотрясанию воздуха копьем. Но толпа, уже успевшая курнуть бума, вела себя как заведенная…

Паломник тяжело вздохнул. Термооптика работала на пределе, он не был уверен в своих расчетах. Но ничего другого у него не было.

Заняв позицию за винтовкой, он прицелился и выстрелил…

Сначала Паломник не понял, что произошло. Он даже подумал, что винтовка не выстрелила, хотя воздействие отдачи винтовки калибра 12,7 миллиметра не спутаешь ни с чем. Нет, винтовка сработала как надо — только попадания не было. Совсем…

При стрельбе на дальние расстояния такое бывает. Поле зрения прицела все-таки ограничено, и если ты сделал грубую ошибку, попадание может быть и вне поля зрения прицела. После такого часто самое лучшее, что ты можешь сделать, — это уносить ноги. Потому что в нормальных армиях мира всегда выделяются наблюдатели, попадание пули, тем более калибра 12,7, они засекут, подадут сигнал тревоги, и в обратку ты получишь бандероль из самого навороченного в мире снайперского ружья — выведенной на прямую наводку скорострельной пушки.

Но в данном случае произошло что-то непонятное.

Он мог ошибиться по горизонтали — из-за ветра, у него не было возможности нормально определить ветер, в попадании по вертикали он был почти уверен. Ну, по крайней мере, уверен настолько, что если бы он ошибся по вертикали, пуля попала бы не в вождя, а в одного из боевиков, окружавших его. Но попадания не было вообще — там, где был праздник, кричали и стреляли, но по совершенно другому поводу.

Он решил еще раз проверить расчеты.

Тем временем Генералиссимус устал перетаптываться на месте и пошел к своему законному праздничному месту — это было что-то вроде низкого трона, сделанного специально под его габариты и вес. Усевшись туда, он махнул рукой — настала пора его подданным станцевать танец преданности для него. Первым был глава одного из кланов, занимающихся разбоем. Он принадлежал к роду Дауд и не придумал ничего хитрее, чем преподнести в подарок Генералиссимусу собственную дочь. Тем самым он намеревался породниться с вождем вождей и укрепить влияние своего рода. В конце концов в его роде подрастало немало достойных воинов, и вместо того, чтобы грабить на дороге, они были достойны того, чтобы грабить в Могадишо. Это сытнее и безопаснее…

Второй раз Паломник выстрелил, когда Генералиссимус встал в полный рост на своем низком помосте — идеальная цель, он выделялся над своими воинами на две трети своего роста, промахнуться по нему было не проще, чем по слону. Выстрел — механизм сработал четко, выбросив стреляную гильзу.

Промах!

Снова пуля улетела в никуда. Паломник, европеец, представитель древней восходящей еще к Риму культуры, начал думать, что что-то здесь не так. Все-таки он несколько лет просидел в тюрьме вместе с африканцами и поневоле перенял часть их привычек, легенд и верований. Все это было не просто так, над этим нельзя было смеяться, как это делают глупые туристы, приехавшие в Африку на две недели отпуска. Когда сидишь ночью в буше у костра и тебе кажется, что ты на другой планете… в голову всякое лезет. Слышал он и про амулеты, которые превращают пули в воду…

Вот только не думал, что самому придется с этим столкнуться.

Тем временем Генералиссимус решил продемонстрировать свою мужскую силу.

Девица, которую ему привели, явно была с примесью чисто африканской крови, не похожая на сомалиек и тем более на эфиопок. Ее лицо было круглым, как луна, глаза узкими, как у жителей Сахары, зад был слишком большим для европейки — на него можно было ставить поднос. Она еще не успела разжиреть, как типичная африканская матрона, и выглядела привлекательной даже для европейца…

Мохаммед Фарах Айдид подошел к своей новой жене вплотную, та смотрела, как и положено, — в землю, и на ней не было ничего, кроме короткой юбки. Бесновалась толпа.

Под крики боевиков Генералиссимус повернул девицу спиной к себе — и тут вся верхняя часть его тела буквально взорвалась…

Pater noster, qui es in caelis; sanctificetur nomen tuum; adveniat regnum tuum; fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra. Panem nostrum quotidianum da nobis hodie; et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris; et ne nos inducas in tentationem; sed libera nos a malo. Amen [111] «Отче наш» на латыни. .

Паломник не был особо верующим человеком. Нет… он веровал, в окопах неверующих не бывает, как сказал один человек… Но в то же время он веровал по-своему, в добро и зло, в Бога, который награждает за праведное и карает за дурное… и совершенно не обязательно ходить в церковь, чтобы поговорить с ним… нужно просто делать доброе, и он обязательно услышит. В сущности, его вера была многим чище, чем вера некоторых лицемеров в больших городах. Сейчас он обратился к Богу с молитвой, понимая, как дико это выглядит — он просит Бога помочь ему убить человека, совершить еще один смертный грех, в дополнение к той длинной череде смертных грехов, которыми он уже отяготил свою душу. Он молился Богу, чтобы тот помог ему убить человека, который совершил в своей жизни очень много зла, развратил и разложил целую страну — и готов был творить зло дальше. Он прочитал «Отче наш», а потом молился, как умел…