Вадим Львов - Сталь и пепел. Русский прорыв

Теперь все по-другому. Самым большим начальником в этом районе считался комбриг Разумовский, и именно на его плечи и на его голову возлагалось проведение операции. Корпус и армия были далеко, а город Радом – рядом.

Командир бригады в новой русской армии – фигура ключевая и самая важная. Из тысяч офицеров до такой должности дорастают единицы, уж слишком сложный отбор. Танковая бригада – это часть, предназначенная для самостоятельных действий в отрыве от основных сил, поэтому офицеров подбирали соответственно. Не тех, у кого газоны с бордюрами покрашены и плакаты вождей красиво и ровно развешаны. Волков настоящих отбирали.

В бригаде было три танковых батальона по сорок машин, три батальона гренадеров на БМП, разведывательный батальон, самоходно-артиллерийский, зенитно-ракетный дивизион, отдельная вертолетная эскадрилья, эскадрилья БПЛА, свои саперы, ремонтники и тыловики. Сконцентрированная мощь – при численности людей и техники вдвое меньшей, чем в танковой дивизии советских времен, – танковая бригада была легче управляемой, более мобильной, гибкой и агрессивной.

Бригадный генерал армии США Арнольд Меллоун был в курсе новых возможностей противника, но изучать отчеты разведки и меморандумы аналитиков – это одно, а видеть своими глазами – другое. Не сказать, что Меллоун был русофобом, но русских он недолюбливал со времен «холодной войны», когда еще командовал ротой танков М1 «Абрамс», располагавшейся в Западной Германии. Сейчас он снова служил в Германии, но командовал уже целой бригадой.

После распада СССР капитан Меллоун входил в состав совместной германо-американской военной комиссии, занимающейся помощью русским, выводящим войска из Европы. Помогал смыться из Европы. Советы поставили все на глобальное противостояние с США, в итоге проигрались до трусов, как ковбой-неудачник в Лас-Вегасе. У них даже не было денег на топливо, чтобы забрать с собой те колоссальные запасы боеприпасов, имущества и техники, которые накопились за годы противостояния. Русские выглядели тогда настолько жалкими, что Арнольду даже становилось не по себе.

«Нет, старина Рейган и его команда все же были толковыми парнями, если сумели опрокинуть такую империю, как СССР, без горячей войны. Столкнись они с русскими образца восьмидесятых годов на поле боя, счет вряд ли был бы в нашу пользу», – подумал Меллоун.

И вот сейчас, спустя двадцать лет, клинки с русскими были скрещены. Кто бы сказал ему об этом в начале девяностых – не поверил бы.

Зная страсть русских к применению управляемых ракет, выпускаемых танками с дальних дистанций, Арнольд приказал поставить плотную дымовую завесу перед боевыми порядками бригады. Когда «иваны» споткнутся о сто семьдесят вторую пехотную, им во фланг ударят французы. ВВС тоже обещали полную поддержку. Будут даже А-10, не считая европейских «Торнадо» и наших F-16.

Русские танки вынырнули из-за дымовой завесы, гудя турбинами на расстоянии менее двух километров. «Барсы» создавались именно для того, чтобы в маневренном бою сокрушить «вероятного» противника и расчистить дорогу в глубь Европы тысячам более примитивных советских танков.

Конструкторы уповали на три составляющих успеха Т-80: подвижность, огневую мощь и защиту. Если с первым и вторым у «Абрамсов» генерала Меллоуна все было в норме, то защита, как обычно, ни к черту не годилась. Платя за комфорт экипажа, приходилось прикрывать броней эргономичный внутренний объем. Причем броней тонкой, так как поставь туда основательную броневую преграду, вес танка перевалит за сотню тонн. Стреляй «Абрамсы» с места, как в «Буре в пустыне», по устаревшим машинам арабов – это было бы не важно. Но в «собачьей свалке», которая началась после прорыва русских на близкую дистанцию, бронезащита играла ведущую роль.

Видели бои на ринге, когда низкорослый боксер прорывается к своему длиннорукому визави? Вот то же случилось и в танковом бою под Радомом 29 июля. Желая избежать убийственного огня «Рефлексов», Арнольд Меллоун сошелся с «иванами» на расстояние пистолетного выстрела, надеясь на подготовку экипажей и крепкую американскую сталь. Но сегодня был явно не его день. Приземистые, верткие «Барсы» вырубали «Абрамсы» один за другим, делая их стальными прокопченными склепами для множества экипажей – вопли заживо сгорающих парней из Миннесоты, Айдахо и Колорадо будут звучать в его ушах до последнего дня его жизни.

Русские сбили бригаду Меллоуна с позиции одним ударом, прошив по диагонали насквозь ее боевые порядки. Бригада, ошарашенная потерями, покатилась назад и была бы неминуемо смята и раскатана по земле, если бы не фланговый удар французов. Русские развернулись против них, и потрясенный Меллоун увел свою потрепанную часть к окраине Радома. Если удастся закрепиться здесь, есть шанс, учитывая помощь поляков, надрать «иванам» задницу.

Арнольд не был трусом, поражение в первом бою и тяжелые потери не выбили его из колеи. За Радом он собирался драться, как за родной Канзас. Если русские его возьмут с ходу, фронт рухнет, как гнилой забор, от Карпат до самой Мазовии, и скоро автобаны Германии задрожат от гула и тяжести «восьмидесятых». Генерал Беркли просто не сумеет стянуть в кулак весь третий корпус – нас разорвут по частям.

Меллоун скинул защитный шлем и вылил на голову, стараясь привести мысли в норму, полбутылки воды. Если бы сейчас, заглянув в командирский фургон, его увидел кто-то из родных или сослуживцев, то поразился бы, насколько он изменился внешне.

Бригадный генерал армии США стал седым как лунь.

Денек действительно выдался тяжелый…

На президента Соединенных Штатов Америки Ричарда Бората Обайя было неприятно смотреть. Всенародно избранный лидер сильнейшей державы планеты внешне выглядел, как труп недельной давности. Сначала похороненный, затем выкопанный колдунами вуду, оживленный и облаченный для потехи в безупречный костюм. Красноречивый, обаятельный президент превратился за последние трое суток в издерганное, нервное существо. Лицо приобрело землисто-серый оттенок, осунулось, глаза покраснели от бессонницы и ночных бдений. Вместо белозубой, глуповатой улыбки во все тридцать два зуба Обайя, из-за появившегося нервного тика, демонстрировал корявый оскал в духе африканских ритуальных масок. Руки периодически дрожали, и, чтобы это прекратить, врачи прописали президенту успокоительное. Но препараты дали обратный эффект, и тому, видимо, стало только хуже.

Ночью Ричард Обайя был чрезвычайно активен, днем же пребывал в состоянии стресса и апатии, прерываемой внезапными вспышками гнева.

Роберт Пирс, прорвавшийся к президенту, был шокирован внешними переменами президентского облика, особенно если учесть, за какое короткое время произошли эти метаморфозы. В голове мелькнула шальная мысль, что первый чернокожий лидер Америки, ее надежда на «светлое будущее», сейчас здорово напоминает Гитлера в последние дни жизни, запертого в бункере под Рейхсканцелярией. От такого сравнения даже железобетонному Пирсу стало не по себе…