Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Адские врата

– Так точно, герр генерал-лейтенант! – ответил Дитрих Айслер, старший офицер и командир группы.

– Делали ли вы что-либо, что не было вам предписано приказом?

– Никак нет, герр генерал-лейтенант!

– Тогда кто и зачем убил префекта этого города?! – взорвался Ирлмайер. – Он умер в машине «Скорой помощи» от разрыва брюшины и травматического шока! Кто из ваших людей это сделал?! Разве я приказывал делать такое?!

– Никак нет, герр генерал-лейтенант!

– Десять минут – и человек, который это сделал, должен стоять передо мной. Зачистить все, нейтрализовать машины! Через двадцать минут взлетаем!

– Значит, это вы ударили префекта, э…

– Вальтер, герр генерал-лейтенант!

Ирлмайер смотрел прямо в глаза тянущегося перед ним по стойке смирно человека.

– Вальтер. Зачем вы это сделали, Вальтер?

– Прошу простить, герр генерал-лейтенант! Этот человек внезапно вышел в коридор, и я должен был отреагировать на угрозу.

– И все, Вальтер?

Немец опустил голову.

– Нет, не все, герр генерал-лейтенант.

– Что еще?

Немец молчал. Потом заговорил – отрывисто и зло:

– Понимаете, герр генерал-лейтенант. Там дверь открыта была, а в двери – девочка… маленькая. У меня Ханна… такого же возраста. А эта тварь…

– Это был городской префект, Вальтер.

– Я не знал.

– А если бы знали, Вальтер?

Немец ничего не ответил.

– Но это еще не все, Вальтер. Полиция и «Скорая» прибыли довольно быстро. Слишком быстро для района, где никто не суется в чужие дела, потому что это вредно для здоровья. Может быть, кто-то их предупредил, а?

– Это я позвонил в полицию, – сказал Вальтер.

– Отлично. Значит, вы не только нарушили прямой приказ, но и пошли против требований долга. Почему ваш командир вас не остановил?

– Он не знал, герр генерал-лейтенант. Я остался один на лестнице. Все ушли вперед, я был один…

– И позвонили в полицию. Интересно, зачем?

– Потому что это были дети, герр генерал-лейтенант, как вы не понимаете! Такие же дети, как и у нас с вами! Их похитили, их перевезли в чужую страну, их насиловали всякие твари, у них не было никакой надежды!

– Это были не дети Рейха, Вальтер.

– Но герр генерал-лейтенант, а чем они отличаются от наших детей?! Чем эта девочка отличалась от моих Ханны и Кристины?! Тем, что у нас Рейх может защитить своих детей, а их страна нет?!

Немец набычился и добавил:

– Я понимаю, что совершил преступление и предал Рейх и своих товарищей, герр генерал-лейтенант. Готов идти под трибунал.

Возможно, генерал-лейтенанту сил полиции доктору Манфреду Ирлмайеру и было наплевать на чужих детей. Но ему было не наплевать на подданных Рейха. Все решил его африканский опыт – именно там он научился руководить людьми, отвечать за людей, понимать людей и мотивы, которые ими движут в тот или иной момент. Перед ним был не злоумышленник, не преступник, хладнокровно решивший предать Рейх. А просто хороший, честный человек, у которого общечеловеческое в какой-то момент затмило чувство долга и память о принесенной клятве германского офицера. В Африке постоянно не хватало людей, нормальных, честных, разумных и трудолюбивых белых людей, поэтому доктор Ирлмайер считал трибунал последним средством. Этому человеку просто оказалась не по силам работа, которую ему поручили. Значит, ему следует дать другую работу, такую, какая ему будет по силам, только и всего.

– Я не вижу в ваших поступках, которые, несомненно, преступны, злого умысла, Вальтер, – сказал доктор Ирлмайер, – и именно поэтому я не буду настаивать на трибунале. Больше вы не сможете работать со мной, в особой группе. Но вам оставят ваше звание и предложат на выбор несколько вакантных должностей в земельной или криминальной полиции. Вы будете работать полицейским на территории Рейха и призывать негодяев к ответу в соответствии с законами Рейха, вашей совестью и вашими моральными убеждениями.

Немец отсалютовал, насколько это позволял салон самолета:

– Благодарю, герр генерал-лейтенант.

– Не стоит. Идите в салон и готовьтесь к взлету. Подумайте о своем будущем трудоустройстве. Все.

– Какая мерзость… – сказал я.

Генерал Ирлмайер пожал плечами:

– Мерзость? По-моему, кто-то из ваших разведчиков сказал: в разведке нет отбросов, в разведке есть материал для работы, и только.

– Да… кажется, кто-то из наших, – подтвердил я.

Ирлмайер отпил из бокала. Прищурившись, посмотрел на просвет на огонь камина.

– Вы не согласны с этим утверждением, сударь?

– Отчего же. Согласен. Вполне.

– Тогда что не так?

– Вы не думали о моральных качествах и состоянии души гомосексуального педофила, Ирлмайер? Вам не кажется, что это совсем не тот человек, которому стоило бы доверять, а?

Ирлмайер расхохотался.

– Души? Какая у педераста может быть душа? У педераста есть только похоть. Что же касается предательства… никакому предателю нельзя доверять. Важно только то, контролируешь ты его или нет.

– И вы уверены, что контролируете его, Ирлмайер?

– Естественно, я в этом уверен. У нас есть снимки его забав… в Италии, в Африке, куда он летает с благотворительными миссиями. У нас есть его собственноручная расписка. Он настучал на многих таких же в курии. Если это всплывет – ему не жить.

– И его вы хотите поставить папой?

– Сейчас нет… – задумчиво сказал Ирлмайер, – ему пока рано. Слишком молод, не заработал себе имя. А вот Его Преосвященство архиепископ Лойссер вполне будет органично смотреться на папском троне. Крупный ученый, известный всему миру миссионер, за его миссии в Африке его даже беатифицировать хотят. К нему прислушивается весь латиноамериканский континент, не говоря уж об африканском континенте… а там будущее, герр Воронцов, да, там будущее. Мы презрительно называем эти места третьим миром – но люди там готовы работать так, как уже не готовы работать мы. Под нашей немецкой рукой, рукой воина и солдата – туда придет спокойствие и процветание. И архиепископ Лойссер нам поможет в этом.

– Есть одна проблема. В том, что архиепископ Лойссер не святой, а гомосексуальный педофил, как и Коперник.

– Это… Перестаньте. Не согрешишь, не покаешься, как говорится. – Ирлмайер допил вино. – Знаете, я думаю даже, может, мне перейти в католичество. Чем мне нравится эта религия – в отличие от протестантизма они умеют найти оправдание практически всему. Это единственная религия, мой русский друг, которая извратила первоначальное учение Христово на девяносто градусов до неузнаваемости. Христос выгнал менял из храма – они стали банкирами. Христос проповедовал: не убий – они совершали Крестовые походы, а потом наверстали отряды убийц, пряча их в монастырях. Христос проповедовал: не прелюбодействуй – а они трахают маленьких мальчиков из хора, а потом идут принимать исповедь. Лойссер, конечно, мразь конченая, но тем вернее он нам будет служить. Один раз мы просчитались – второго раза не будет.