Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Адские врата

– А как насчет зла, совершенного тобой, а, поп?

Падре пожал плечами.

– Разве есть такой грех, какой не может отпустить Папа Римский? Тем более – все, что мной сделано, – сделано к вящей славе Божией.

Ирлмайер покачал головой.

– Ты ошибаешься в одном, поп. Ты нуждаешься в защите – но Господь не защитит тебя. Ты можешь приказать убить меня сейчас – но ты никогда не узнаешь, кто придет за тобой. А за тобой придут, можешь не сомневаться…

– Возможно, вы будете столь любезны, что…

– Эти часы точные? – вдруг спросил Секеш, кивая на старинные напольные часы, отсчитывающие последнюю минуту часа.

– Полагаю, что да… – ответил падре Солицио, и в его глазах вдруг мелькнуло понимание. Но сделать он ничего не успел.

Во дворе раскатом близкого грома ударил сильнейший взрыв, и долей секунды раньше на пол полетел тот, кто знал, что это произойдет, – Секеш! И не только упал сам, но и подбил ударом под колено Ирлмайера, который неловко упал рядом. Ни один из швейцарских гвардейцев не успел ничего сделать…

Раскаленные газы образовали фронт ударной волны, распространяющийся со скоростью несколько сотен метров в секунду от эпицентра. Четыре килограмма пластида сделали свое дело. Ударная волна молотом врезалась в стену старого дома, одновременно вышибая все окна. Осколки полетели по залу, калеча и убивая всех, кто стоял на ногах и был ближе всего к окнам. Больше всего досталось гвардейцам, падре Солицио же просто отбросило от окна, искалеченного осколками, обожженного, контуженного и ослепшего. В считаные доли секунды просторное помещение наполнилось пылью и дымом, было нечем дышать, уши ничего не слышали, кроме стрекота миллионов средиземноморских цикад…

Первым пришел в себя тот, кто упал до взрыва – венгерский дворянин и германский ликвидатор Секеш, тем более что он в падении широко раскрыл рот, уменьшая воздействие ударной волны. Перевернувшись, он ударил ребром ладони по горлу ближайшего швейцарского гвардейца и в мгновение ока подхватил заряженный швейцарский автомат с длинным, сорокапатронным магазином. С колена он открыл огонь, частыми одиночными выстрелами добивая всех, кто остался жив после взрыва в комнате. В несколько секунд завершив эту работу, он хлестнул по щекам зашевелившегося на полу, ошеломленного и не верящего в то, что он еще жив, Ирлмайера. Сунул ему в руки трофейный автомат:

– Держите дверь!

В Африке Ирлмайер вышел живым из множества переделок, да и сейчас пострадал не сильно – он упал на пол вторым, после Секеша. Поэтому он, еще до конца не придя в себя, машинально схватил оружие. В Африке он усвоил простую истину: только тот, у кого в руках оружие, действительно жив.

Секеш раздобыл еще два автомата, один забросил себе за спину, другой – в руках. Каждый из швейцарских гвардейцев имел вполне современное снаряжение, поэтому он один за другим сорвал три разгрузочных жилета, набитых патронными магазинами. Сделать это было легко – согласно современным требованиям жилет должен был легко сниматься с лежащего, возможно раненого солдата. Один из жилетов Секеш быстро надел на себя, второй забросил на спину и как смог прикрепил – на всякий случай. Третий перебросил своему начальнику – только что они стояли под прицелом десятка автоматов – и вот, они живы, а их враги нет, и на двоих у них три автомата и больше двадцати магазинов к ним – достаточно для нескольких часов оборонительного боя. В каждый карман своих брюк Секеш сунул по позаимствованному у гвардейцев пистолету.

– Где… поп? – спросил приходящий в себя Ирлмайер и закашлялся от едкого дыма, которым тянуло с улицы.

– Я его убил.

– Напрасно… кхе-кхе… надо было его… направить… в крематорий… сжечь заживо…

– Надо уходить отсюда. Вы можете идти?

– Постараюсь… Секеш…

– Что?

– Когда выберемся… я лично прослежу… чтобы вас внесли… в ежегодник [41]…

Секеш проверил автомат – магазин, предохранитель, ударопрочный прицел с красной точкой. У швейцарских автоматов – прозрачные пластиковые магазины, очень удобно в бою, только взглянул и знаешь, сколько. Еще швейцарцы разработали для своего оружия патрон 6*45 с тяжелой пулей, возможно, лучший армейский патрон всех времен и народов. Всего этого должно хватить, чтобы прорваться к выходу.

– Готовы?

Ирлмайер кивнул. Нечем было дышать, под ногами хрустело стекло, горели занавеси, и начинался серьезный пожар…

Секеш ударил ногой в дверь и окатил длинной автоматной очередью людей в коридоре, вооруженных и нет. Кто есть кто, где гражданские, а где военные – ему не было никакой разницы…

О том, как они прорывались на первый этаж, Ирлмайер будет помнить до конца жизни.

Прорываясь вперед, Секеш постоянно стрелял. Сначала из автомата, потом из автомата и пистолета одновременно – Ирлмайер никогда такого не видел. В этом здании было какое-то христианское общество… не просто так ублюдок Коперник и те, кому он продался… то есть перепродался, заманили их сюда. Ошеломленные взрывом, люди выбирались из комнат и кабинетов в затянутый дымом коридор – ровно для того, чтобы пасть под автоматным огнем венгра. Секеш никого не щадил, для него в этом здании не было своих. Ирлмайер пробирался следом, не стреляя и стараясь ни о чем не думать, когда под ногами оказывалось что-то мягкое. Сильно слезились глаза от едкого дыма.

На выходе венгр сунулся – и тут же отпрянул, выругавшись, а по полу и по стене – как отбойный молоток прошелся.

– Ублюдок. Пулемет…

– Поищем… другой… выход… – кашляя, сказал Ирлмайер.

– Времени нет. Вот что. Вы станете здесь. По команде сделаете несколько выстрелов и тут же назад. Тут же!

Венгр оглядел коридор.

– Я буду там. Постараюсь снять его оттуда. Вон оттуда… он не может целиться по всем окнам разом…

Здание уже горело. В любой момент могли начать рушиться перекрытия… в этих долбаных старых зданиях только стены каменные, а перекрытия все деревянные, и при пожаре они выгорают, а от здания остаются лишь обгорелые стены.

Ирлмайер молча встал на указанное место. Венгр впервые улыбнулся… улыбка на закопченном лице была жуткой. Особенно если учесть, что он сейчас убил не меньше сорока человек.

– Вы хороший человек, герр генерал. Хоть и не дворянин…

– На счет?

– Да.

И это – Ирлмайер запомнил на всю жизнь. Потому что одно дело – отдавать приказы, посылая людей на смерть. И совершенно другое – находиться самому в горящем здании, только что избежав мучительной смерти, сжимая в руках автомат и готовясь поставить свою жизнь на кон. Которая – у каждого одна.

– Один! – заорал венгр.

И это весь отсчет?

Но делать было нечего. И генерал шагнул навстречу смерти. Стоя в полный рост, лишь наполовину прикрытый стеной, он открыл огонь из автомата в дым, по заполненному дымом двору. Вверх… больше он ничего не знал, куда стрелять, где враг.