Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Адские врата

При рассмотрении проекта бюджета на следующий, семьдесят восьмой, год возник вопрос относительно сумм, расходуемых на внешнюю политику. Точнее – относительно резкого роста этих сумм. По аргентинскому направлению субсидии предполагалось увеличить в два с половиной раза. Барон не был наивным и читал газеты. В Аргентине состоялся государственный переворот, власть взяла группа старших офицеров военно-морского флота во главе с адмиралом Эмилио Массерой. Началась резня, размах которой уже напоминал маленькую гражданскую войну и вызывал интерес сверхдержав. Предыдущее правительство тоже не отличалось травоядностью, но адмирал Массера запустил машину террора на полную мощность. Каналы прохождения информации были блокированы, но сообщалось, например, о так называемых десантах – это когда коммунистов сажали в военно-транспортный самолет, вылетали на юг и над антарктическими водами открывали рампу. Создавались тайные небольшие группы армейских и флотских офицеров, которые вели индивидуальный террор против коммунистов, не получая приказов и ничего не докладывая своему командованию. Коммунисты не отставали – в городах действовали банды леваков, троцкистов, анархистов, у них было собственное производство оружия и примитивной взрывчатки. Просачивались глухие слухи о том, что некоторые солдаты бежали со своих постов с оружием в руках и присоединялись к коммунистам. Больше всего Аргентину осуждало ВВС из Лондона, была даже такая передача – «Голос свободы». Барон не обратил бы внимания на эти ассигнования – просто за несколько дней до этого ему не удалось утвердить проект новой дороги, проходящей через его округ. А теперь получается, что громадные деньги расходуются на помощь непонятно какому режиму. И в противовес Англии, господствовавшей на море. Как это понимать?

Сегодняшнее обсуждение прошло фактически впустую. Приглашенный из Консульты [45]чиновник не мог сказать ничего толкового, он бекал, мекал и очевидно, что не владел материалом. Просто непонятно, кто его послал – это было жестом неуважения к депутатам и настроило против «аргентинского проекта» всю пятую комиссию. Конечно, голосовать за поправки будут все депутаты – но перед каждым голосованием объявляют вердикт профильной комиссии: «рекомендовано принять» или «рекомендовано отклонить». Мало кто из депутатов лично вникает во что-то большее, чем в своем комитете, и если профильная комиссия рекомендует отклонить – проголосует против и все дела. Но барон своим чутьем понимал, что в этом проекте задействованы какие-то крупные силы, и теперь ждал, пока они проявят себя. Дальше будет обычный торг – вы мне дорогу, я вам Аргентину. В конце концов, есть много других статей, откуда можно снять деньги.

И просто по-человечески интересно – кто сумел продавить включение в проект бюджета такой статьи…

«Фиат» остановился.

– Мы на месте, синьор… – сказал шофер.

Барон вернулся в реальный мир.

– Да… спасибо, Эмилио. На сегодня ты мне больше не нужен.

– Спасибо, синьор депутат.

Барон знал, что Эмилио после работы использует машину, чтобы снимать баб, один раз он обнаружил на коврике на заднем сиденье использованный preservativo. Но барон ни слова ему не говорил… он был сторонником такого подхода, что слугам следует давать некоторую свободу… в обмен на верную службу. Тем более что машина служебная, а он и сам в этом вопросе небезгрешен.

По узкой и темной лестнице барон поднялся на третий этаж, на котором у него была «представительская квартира» – то есть квартира, которую можно представить как доказательство скромности жизни народного избранника. Дом был относительно новым, для Рима даже очень новым – он был построен в тридцать третьем году при Муссолини. Но лифт уже не работал. Это, кстати, одна из типичных черт итальянцев – не отвлекаться на мелочи жизни, брать только самую суть. Поставили лифт? Поставили. А то, что он через год откажет, – ну, на то воля Божья.

Барон отпер старого фасона дубовую дверь и прошел внутрь, в благословенную прохладу его берлоги. Жилище было изначально пятикомнатным… Муссолини запретил строить квартиры меньше чем из трех комнат, потому что это мешало молодым семьям заводить детей. Но барон провел некую перепланировку квартиры – и теперь холл был объединен с одной из комнат, перегородка была снесена. Просто он не мог раздеваться и одеваться в месте, где даже руки нельзя в стороны развести. Родившийся в фамильном поместье барон привык к простору…

Луну, свою вторую жену, он даже не пытался селить здесь. Когда Луна приезжала в Рим за покупками, она останавливалась в аристократическом «Савойе», а он безропотно оплачивал счета. Благо деньги у него в последнее время появились.

И только положив портфель, барон потянул носом и понял, что в квартире кто-то есть.

У него не было огнестрельного оружия – депутат просто не мог его носить. Нельзя сказать, что он не испугался, – в стране, где зародилась мафия, только дурак не пугается незваных визитеров, без тебя проникших в твой дом. Делать было нечего… он оставил портфель в покое и задом тронулся к двери, надеясь дойти тихо и внезапно выскочить на лестницу. Замок здесь английский, а дверь – такая, что из автомата не пробьешь…

– Господин барон…

Из кухни появился человек. Он его не знал.

– Что вы здесь делаете?

– О… простите, что воспользовались вашим гостеприимством без вашего ведома, барон.

– Это так называется, да? Да вы вломились в мой дом!

– Но мы ничего не украли…

Из комнаты проявился еще один человек. Вот его барон знал очень хорошо.

– Виктор? А ты какого черта тут забыл?

Виктор Сантелли, депутат от крайне правого Национального союза (у него было только шесть представителей, его идеи напугали бы даже Муссолини) раздвинул губы в улыбке:

– Барон, приношу извинения. Мы люди простые. Вот, пришли в гости, хозяина нет, решили подождать…

– Как вы сумели войти, на двери замок.

– Да бросьте, какие мелочи…

– Я всегда знал, что вы громила, Сантелли…

Сантелли ничуть не обиделся.

– Прошу!

Поняв, что его просто не выпустят, барон прошел в залу.

Там оказался третий человек. Среднего роста, лысый, в черных «полицейских» очках, несмотря на полумрак.

– Добрый день… – поздоровался он.

Барон уловил, что итальянский не является для этого человека родным.

– Кто вы?

– Сударь, к чему такие вопросы? – спросил Сантелли. – Давайте выпьем и поговорим о делах. В качестве некоей компенсации… мы принесли хорошее вино. Выпьем и станем друзьями.

На полу и в самом деле стояла сумка, Сантелли начал доставать из нее вино и приборы, ставя на журнальный столик. Барон с первого взгляда определил, что вино хорошее, не купленное в магазине. В магазине хорошее вино не купить, оно стои́т именно так, как вино держать нельзя – вертикально, на жаре и под сильным светом. А на этой бутылке были следы паутины, но не было этикетки – совсем никакой. Значит, это вино из чьих-то погребов, не предназначенное для продажи. Конечно, и тут можно нарваться на уксус… но шансов меньше.