Роман Глушков - В когтях багряного зверя

В этот миг из мрака выступила вторая тень. Она приближалась к Сандаваргу, а когда между ними осталось несколько шагов, замахала руками, видимо, возмущаясь тем, что тот пьет на посту. Но возмущалась не в полный голос – явно не хотела, чтобы ее брань долетела еще до чьих-то ушей. Кашляющий Убби, не разгибаясь и не показывая противнику лицо, пошатнулся и вместо ответа просто протянул фляжку напарнику: мол, да будет тебе браниться, на-ка вот тоже глотни чуток, сполосни горло. Напарник поначалу малость оторопел от столь беззастенчивого предложения, но потом все же взял фляжку и поднес ее к губам…

Убби только этого и ждал. Подпрыгнув к противнику вплотную, он нанес ему сокрушительный удар кулаком в висок. Выхватывать нож означало потерять лишнюю секунду, что в бою с другим матерым воякой могла стать решающей. Сандаваргу нужно было разобраться с врагом одним ударом и так, чтобы он не успел произнести ни звука. Завяжись между ними схватка, она неминуемо привлекла бы к себе внимание дозорных на стенах, да и не факт, что завершилась бы в нашу пользу.

Черепа северян известны своей твердолобостью, но только не для кулаков других северян. Пропустив удар, который мне и вовсе оторвал бы голову с плеч, привратник так ничего и не понял. Продолжая держать в руке фляжку, он повалился ничком на землю, не издав ни звука. Но Убби на этом не успокоился. Усевшись врагу на спину, он обеими руками оттянул ему голову назад и резко повернул ее вбок, ломая шейные позвонки. И если после удара в висок у стража еще, возможно, оставался шанс выжить, теперь он испарился бесследно.

Подтащив труп вплотную к стене и присыпав его песком, Сандаварг вернулся к нам и показал большой палец, лаконично докладывая, что проблема улажена.

– Показывайте, куда идти, загрызи вас пес! – велел он нам с де Бодье, подбирая кистень и наматывая на руку цепь. – Надо вывести отсюда Владычицу до того, как поднимется суета.

– А если не успеем? – осведомился я. – Ласло Габор вышел на позицию? Вы захватили сигнальную ракету?

– Должен уже выйти, – ответил Тунгахоп и, достав из подсумка трубку с заряженной в нее световой петардой, протянул ее мне. – Вот, держи. Надеюсь, пока мы торчали в дерьмовой яме, в них не отсырел порох. На всякий случай я прихватил две светящиеся леталки. Пусть одна будет у тебя, а то мало ли что.

«Мало ли что» меня сегодня категорически не устраивало, и я еще раз мысленно попросил богиню Авось, чтобы она не спускала с нас глаз. В конце концов, разве ей самой не интересно, переживет ли эту ночь ее бывший любимчик Проныра, которого она прежде не раз одаривала своей милостью.

Путь до хижины Владычицы мы проделали не таясь, потому что иначе на нас подозрительно косилось бы то отребье, какое еще не спало в этот полночный час. Положив обе «Мадам де Бум» в вещмешок, мы с Гуго шли впереди и указывали дорогу. Тунгахоп и Убби плелись в десяти шагах позади, делая вид, что не имеют к нам отношения, а просто идут в том же направлении, что и мы. Определить во мраке, что они – чужаки, – сумели бы разве что хозяева, да и то трезвые. Но все они торчали сейчас на постах, а прочие были пьяны и находились в столовой.

Следующая серьезная угроза должна была поджидать нас на подступах к цели. Прежде мы остерегались шляться по форту ночью, а тем более вблизи от дома пленницы. Но предполагали, что с наступлением темноты ее охрана усиливается до двух-трех головорезов. Если Сандаварг и Убби не оплошают, они перебьют их до того, как те поднимут тревогу. А не получится, тогда мы просто пристрелим их из ружей и будем отступать по запасному плану – с огнем и шумом. Это гораздо рискованней, но Кирк к такому тоже не готов, и наши шансы на успех все равно остаются обнадеживающими. Лишь бы только капитан Габор сдержал слово, потому что без «Торментора» нам отсюда с боем не вырваться.

До сей поры все протекало относительно гладко, но тут случилась первая осечка: хижина Владычицы оказалась неохраняемой!

Что за ерунда? Ее охране нет смысла сидеть в укрытиях, но, тем не менее, вокруг не наблюдалось ни одного стража. Да и спрятаться им поблизости негде. Разве только они расположились в доме и следят за подступами к нему из окон… Тоже маловероятно. Там ведь всего одна комната, и Кирк не допустит, чтобы его люди нервировали своим присутствием беременную пленницу, чье здоровье для него сейчас важнее всего на свете.

Старательно изображая забредших не туда пьяных гуляк, наши северяне приблизились к хижине, но никто не крикнул им, чтобы они проваливали прочь. Дверь была приоткрыта, и Тунгахоп рискнул сунуться внутрь. А выйдя, махнул рукой поглядывающему по сторонам Убби, и оба поспешили обратно к нам.

– Дерьмовые наши дела, но мы тут не виноваты, – подвел домар итог своей разведки. – Владычицу увели на пир и, возможно, уже передали гостям. Куда ее отправят потом – на посольский бронекат или назад в хижину, – мы не знаем. Но я бы на месте послов выбрал второе. Если они хотят, чтобы пленница добралась до совета Кланов в добром здравии, сначала им придется создать ей на бронекате нужные условия. То есть какое-то время ей еще придется пожить здесь. Так что подождем. Постель в хижине остыла, а значит, Владычицу увели на пир давно. Но долго она там явно не пробудет. Уверен, скоро ее оттуда выпроводят. Чуть ниже по склону есть неплохое местечко для засады. Притаимся там, а когда королеву поведут обратно, ударим с двух сторон и перебьем охрану до того, как она сообразит, в чем дело.

Тропинка, ведущая к хижине по склону, где мы с Гуго занимались «геодезией», шла не прямо, а зигзагом, огибая усеивающие склон валуны. Их было так много, что мы на месте конвоиров Владычицы ходили бы с оглядкой по дороге, где на нас мог запросто устроить засаду целый вражеский взвод. Убби и Тунгахоп заняли позиции поближе к тропе, мы с Гуго – чуть выше и в стороне, чтобы в случае стрельбы не зацепить их картечью. Также отсюда был виден вход в столовую, поэтому мы никак не проморгаем момент, когда пирующие, насмотревшись на Владычицу, отпустят ее.

Резня, засады, кровь, трупы… Притаившись за валуном и готовясь разрядить ружье в очередного противника, я поймал себя на том, что меня уже не повергает в дрожь мысль о таком вот вероломном убийстве человека. В прошлой жизни, когда нам приходилось отбиваться в хамаде от грабителей, это была честная самозащита, и мы никогда не стреляли в спины удирающим врагам. Мы не испытывали к ним человеколюбия или сострадания – просто считали, что преподали им хороший урок, и на том успокаивались. В последний раз, когда нам пришлось отбиваться от захватчиков – коварной семейки Гатри, – мы тоже проявили к ним милосердие. Но если бы Владычицу захватили не головорезы Виллравена, а помилованные нами строители Ковчега, я стрелял бы по ним безо всякой жалости. В том числе исподтишка и в спину. Потому что тропа войны, на какую мы встали год назад, имела слишком глубокую колею, из которой мы никак не могли выбраться. И пусть теперь мы спасали не целый мир, а всего-навсего двух человек – еще не рожденного ребенка и его мать, – эта задача также требовала от нас смекалки, решительности и, если нужно, – жестокости.