Один из леса

Патлатый в джинсовых бриджах торжественно извлек из кармана большую золотистую зажигалку. Блеснул огонек.

— А теперь настало время позажигать! – заорал он, и толпа взревела. — Да будет огонь!!!

Сотня стволов взлетела кверху, и грохот выстрелов заметался над развалинами. Часто замигали вспышки – у многих были обрезы, порох не успевал выгореть в коротких ствольных каналах.

Огонь разгорелся быстро, темный дым поднялся над фонтаном. Патлатый зайцем сиганул с платформы, чтобы не присоединиться на том свете к безвременно скопытившемуся могучему воину Бохе Хмелю. Должно быть, жар пошел нешуточный: ведущий церемонии отдал приказание охранникам, те с двух сторон приподняли стол и отнесли поближе к бордюру, опоясывающему фонтан.

Я привстал, заметив, что на бордюре сидят чернокасочники с автоматами – еще охрана, чтоб толпа раньше времени не начала делить наследство безудержного Бохи. Люди продолжали бесноваться, стрелять и орать. У многих были фляги, кочевники часто к ним прикладывались. Какой-то умник подбросил в воздух бутылку, пальнул по ней – осколки попадали на головы соседей, и те полезли на стрелка с кулаками.

А ведь если Боха Хмель и правда известный боец, то на похороны съехались все банды, чьи стоянки сейчас в этом районе. Конечно, кто-то мог и проигнорировать, но такое клан Бохи сочтет за оскорбление. На похоронах временно прекращается всякая вражда, не появиться на них – равносильно плевку в лицо близким покойного.

Значит ли это, что и те, кто похитил Михаила, тоже здесь? Или хотя бы кто-то из них, представитель банды?

Я уперся в стену ладонью и выпрямился на ограждении во весь рост, кривясь от боли в ноге. Сощурился. Трудно толком разглядеть что-то в этой толпе, но хорошо видно, что среди техники, стоящей вокруг, ни одного трицикла нет. Насколько похитители могли опередить меня? Они ехали, я – шел, временами бежал, но хромая, а значит по–любому не быстрою. Но и они ехали не по нормальной асфальтовой дороге, таких почти не осталось, а по лугам и пустырям. Серьезную скорость не наберешь, тебя просто выбросит из седла, тачку перевернешь. Опередить меня бандиты могли часа на три.

Платформа пылала, запах гари накрыл округу. Надо идти. Шатер Сигизмунда примерно в километре отсюда, на краю городской площади. Поговорю с ним и решу, как быть.

Я уже собрался спрыгнуть, когда слева от фонтана мелькнуло яркое пятно… Какой-то парень в красной рубахе выбирался из толпы. Не тот ли это? Я присел на ограждении, наблюдая за ним. Незнакомец разболтанной походкой пошел в глубину городских развалин, и я спрыгнул, чтоб бежать следом.

Нога неловко подвернулась, боль сверлом пробуравила ее. Вскрикнув, я упал, перевернулся на бок. Приклад ружья врезался в ребра. А–а, поднимите меня семеро! Больно!!!

Я улегся на спину, прижимая колено к груди и обхватив лодыжку. Ощущение было такое, будто свалился с десятого этажа и вместо того, чтобы разбиться, выжил. Когда боль чуть уменьшилась, сел, затем кое-как выпрямился. Поправил ТОЗ на ремне. Очень осторожно перенес вес тела на раненую ногу, сделал для пробы шаг, другой. Вроде, отпустило немного. Время лечит – главное не сдохнуть во время лечения.

Хромая, я поспешил вслед за красной рубахой. По широкой дуге обошел толпу, чтоб случайно ни с кем не зацепиться. Здесь была куча пьяных кочевников, и любой мог приколупаться к тому, кто одет совсем не так, как они. Мой шмот на местный взгляд слишком… деревенский, что ли. Убогий. Для кочевых байкеров важен статус, и одеждой его всячески подчеркивают. Размеры черепов – тех, что нашивают на одежду или колют на запястья, предплечья и грудь – количество пряжек на косухе и штанах, толщина цепочек… Всё это имеет свой смысл. Миха говорил, что байкерам Черного Рынка бижутерия с наколками заменили перья и раскраску индейцев. Я в своей охотничьей куртке, камуфляжных штанах и грязных ботинках смотрелся здесь как леший какой-то зачуханый. Это не значит, что каждый тут же попытается на меня наехать, ведь охотники и торговцы на Рынке крутятся постоянно, здесь ко всяким рожам и шмоту привычны. Но в разгоряченную пьяную толпу лучше не соваться.

Красной рубахи не было видно. Я попытался ускорить шаг, но добился лишь нового приступа боли в ноге. Прошел улицу, изрытую воронками, как от взрывов, потом ряд палаток, где обосновались торговцы, миновал бывшую СТО. Раньше она пустовала, а теперь на асфальтовом пятачке с ремонтной «ямой» и зданием автомастерской обосновалась какая-то банда, стоял грузовик с глухим железным кузовом, на нем сидели двое байкеров со стволами. А еще возле ямы находилась пара мотоциклов, один из них с коляской… но вот трицикла не видно.

Вечерело, солнце ушло за развалины. Городская площадь тоже была изрыта воронками, в небо торчали пласты изломанного асфальта. Земляные отвалы и рытвины поросли бурьяном. На другой стороне, меньше пострадавшей от боевых действий, стоял Шатер.

Выйдя на площадь, я огляделся. Мутантская задница – таки потерял кочевника! Хотя это мог быть совсем не тот, кто мне нужен, но мог ведь быть и он, и где теперь его искать? Через площадь протянулись длинные тени, похолодало. Скоро ночь. Приглядываясь, не мелькнет ли где красная рубаха, я зашагал к Шатру.

Движимая недвижимость Сигизмунда имела сложную конструкцию. Состоял Шатер из плотного армейского брезента, шкур, кожи, досок, фанеры и жести. От центрального купола расходились несколько коридоров, а еще к нему были приспособлены аж четыре палатки, причем две из них – большие, командирские, со своей планировкой. Все это, включая деревянные столбы, тросы–растяжки, дощатые и фанерные перегородки и навесы, создавало сложный, запутанный лабиринт. В нем было место для укромных спален, которые хозяин сдавал внаем, для двух гостевых залов, большой кухни и кладовых. В центре постройки пряталась бетонная будка бывшей трансформаторной подстанции, на которую Сигизмунд понавешивал замков и использовал под склад особо ценных вещей. А еще под шатром был глубокий холодный подвал–амбар для съестного.

Иногда Хан решал, что пора сниматься с места, и Черный Рынок переезжал на новое. Но здесь он стоял уже давно, Сигизмунд успел обжиться. Интересно, что он будет делать с Шатром, когда Хан вновь надумает переселяться?

Нога все не успокаивалась. Подволакивая ее, я подошел ко входу, возле которого на табурете восседал здоровяк в джинсах с кожаными заплатами на коленях и расстегнутой до пупа клетчатой рубахе с оторванными рукавами. Он уже давно искоса наблюдал за мной, а когда я приблизился, смерил скептическим взглядом и лениво бросил:

— Из Леса вестимо?

— Сиг здесь? – Я шагнув в проем.

— Стоять! Куда прешь, морда лесная?