Андрей Лестер - Москва 2066. Сектор

Особняк был в два с половиной этажа, с флигелями, колоннами и большим полукруглым балконом и мезонином посередине. Было красиво, но отчасти неприятно. Пафосная, помпезная составляющая красоты всегда подавляла Чагина.

У парадного входа крутилось человек пять в серых костюмах и розовых рубашках. Двое из них под некрасиво оттопыривающимися пиджаками носили на портупеях округлые футляры, вроде тех, что Чагин видел на «гаишниках», охранявших эстакаду.

Люди в сером приветствовали полковника сложенными в лодочку ладонями и с презрением посмотрели на рабочий комбинезон Чагина и на старую сумку NIKE в его руке.

Полковник провел Чагина в большой прохладный холл, и по подковообразной лестнице, устланной красным ковром, они поднялись на второй этаж. Пройдя по галерее с уходящей вдаль анфиладой голубых арок, полковник постучал в высокие двери темного дерева.

– Заходи, – раздался грудной женский голос.

Бур толкнул двери, и Чагин оказался в просторной зале с окном от пола до потолка и длиною почти во всю стену. В правом конце залы, на диване у пылающего камина, сидела женщина с глянцевым журналом в руках.

Она свернула журнал в трубочку и постучала им по дивану.

– Проходите, садитесь, и давайте знакомиться.

Чагин, ступая своими тяжелыми рабочими ботинками по темному лаковому паркету, подошел и сел на другой диван, который стоял напротив, через стол. Чрезмерная роскошь помещения неприятно давила на него.

– Представься, – сказал мрачно полковник.

Женщина сделала рукой умиротворяющий жест. На указательном пальце блеснул огромный красный камень, возможно рубин, Чагин никогда не умел отличать драгоценные камни. Вика бы сразу определила.

– Никита, – сказал он, привстав.

– Елена Сергеевна, – хрипловатым голосом курящей и властной женщины произнесла хозяйка и протянула ему руку.

Чагин пожал ее, и женщина на несколько мгновений задержала его руку в своей.

– Вот вы, значит, какой.

От нее хорошо пахло духами и жевательной резинкой.

– Бур, – сказала она возвышающемуся над диванами полковнику. – Ты, если много дел, можешь идти.

– Елена Сергеевна, – сказал полковник, потрогав зачем-то шрам над левой бровью, – по вашим каналам, случайно, не проходило что-нибудь новенькое по моему другу?

– Нет, – ответила женщина. – Но я бы не стала беспокоиться. Скорее всего, его уже где-нибудь на кладбище визажисты сожрали. – Шутка, конечно, – добавила она, оглянувшись на Чагина и мило ему улыбнувшись.

Лицо полковника осталось абсолютно неподвижным. Он кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.

– Ну что ж, расскажите о себе. – Елена Сергеевна закинула ногу на ногу и похлопала трубочкой журнала по колену.

– Я здесь из-за жены, – сказал Чагин угрюмо.

– Очаровательное начало, – засмеялась Елена Сергеевна. – Настоящий герой. И настоящий подкаблучник, как и все герои. Да?

– Не знаю, что вы имеете в виду, но я просто хотел предупредить. Если бы не жена, меня бы здесь не было. Работа в Секторе меня не интересует.

– Вот как? А мне казалось, здесь есть где развернуться. С вашим талантом, с вашей дерзостью. Я помню одну вашу статью в журнале «300 процентов».

– Какую?

– «Город неутоленных амбиций». Так, кажется?

– Вроде была такая.

– Вы о нашем городе-Москве тогда такое по-написывали! Помню, у всех был шок. Представляю, что вы могли бы теперь написать о нас. Какую книгу! Не статью, а книгу. Неужели это вам не интересно? Исследовать, препарировать.

– Больше не интересно.

– А что случилось? Скажите, вы, вообще, счастливы?

Ну вот, подумал Никита, они все спрашивают о счастье. Похоже, это больное место.

– Сейчас не особо, – буркнул он.

– Понятно. А можно на «ты»?

– Как угодно. У вас, похоже, с этим не церемонятся.

– Конечно. А зачем? Вы тоже можете называть меня Леной.

Чагин откинул челку и внимательно посмотрел на президента Сектора. Хорошо за сорок, некрасива, щербинка в передних зубах. При этом очень энергична, властна, с хорошей молодой фигурой и особенным заразительным смехом сильной женщины. Наверное, покоряла сердца. Не исключено, что и сейчас еще покоряет. Значит, Лена.

– Лучше «Елена Сергеевна», – сказал Никита.

– Вот подлец, предупредил. Ладно. Это я не о тебе, надеюсь, понимаешь.

– Понимаю, конечно.

– Так что насчет счастья? Что скажешь?

– Согласитесь, это странный разговор.

– Ну, так мы живем в странном мире.

– Да, я счастлив. Там, у себя дома, среди тихих.

– Вот и нам бы хотелось того же, – сказала Елена Сергеевна. – Рассчитываем, что ты нам поможешь. А мы тебя отблагодарим по-царски. Тебе полковник сказал, что этот дом твой?

– Нет, он сказал, что я буду тут жить, пока буду работать. А когда закончу работу, вы мне этот дом подарите.

– Да, таков был наш план. Но я умею менять планы. Этот дом уже твой. Так что с этой минуты я, в некотором роде, у тебя в гостях. Нравится? – Она повела рукой, описывая полукруг.

– Нравится, – сказал Чагин, чтобы быть вежливым. – Но у меня и так все есть. Я же говорил, что я из-за жены.

– Ну, давай тогда познакомимся поближе. Значит, ты женат?

– Да.

– И кто твоя жена?

– В каком смысле?

– Она где-то работает? У нее есть профессия, образование?

– Она музыкант. Дочь известного композитора. Сейчас не работает.

– Есть дети?

– Сын. Шесть лет.

– Ходит в школу?

– Да.

– Не рано для такого малыша?

– Нет. И, как вам объяснить… У нас не совсем такие школы, как вы, вероятно, себе представляете.

– В чем отличие?

– Да я не старался сравнивать. Могу сказать, что в наших школах главное.

– И что?

– Укрепить ребенка. Дать ему опору, почву под ногами. Расширить, я бы сказал…

– Кругозор?

– Нет, не кругозор. Это нас не особо интересует. Расширить легкие, чтобы дети могли дышать этой жизнью как можно более глубоко.

– Я понимаю, это поэтическая метафора.

– Вроде того.

– А какие предметы изучают?

– Понимаете, это тоже не особо важно. Все подчинено главной цели. Если что-то помогает ребенку окрепнуть и расширить дыхание (это, как вы говорите метафора), это приветствуется, если что-то мешает – исключается.

– А как можно определить, что помогает, а что мешает? Каковы критерии?

– Критерии – сияющие глаза. Все просто.

– Очень поэтично. Воспитываете, значит, художников. Ну, а если, например, война?

– Можно, я не буду отвечать?

– Хорошо, не отвечай. Это сложный вопрос, не спорю. – Елена Сергеевна улыбнулась, стараясь скрыть удовольствие от маленькой победы.

Чагин же тем временем думал, что собеседница его слишком привыкла хитрить, и это мешает ей быть умной.

– Хорошо. – Елена Сергеевна сняла одну ногу с другой и рукой с большим красным камнем на пальце потерла, наклонившись, икру правой ноги. – Ну, а как ваш сын ладит с другими детьми? Чувствует, что он другой?