Андрей Лестер - Москва 2066. Сектор

Когда патрульные привезли жену Чагина, у которой в Секторе из-под носа исчез мальчишка, Елена Сергеевна первым делом связалась с Буром и потребовала, чтобы он отозвал всех, кто прочесывал город в поисках его бывшего дружка, и немедленно бросил их на поиски Ребенка. Не исключено, что этот мальчик – ее единственный и последний шанс стать властительницей не какого-то жалкого и до безумия перенаселенного городишки размером с Мытищи, а огромной, вероятно, очень богатой и таящей бесконечные тайны и неизведанные возможности, страны. А там недалеко и до Всемирной республики, если, конечно, правда, что в других землях нет ничего похожего на Сектор, и если удастся не выпустить из-под контроля Бура, который последнее время стал забирать слишком много власти в свои руки.

Чтобы найти мальчишку, пока с ним не случилось какой-нибудь беды, нужен был кто-то, кто хорошо знает его. Поэтому лучшую поисковую группу должен вести журналист.

Елена Сергеевна набрала номер бара Пугалашко и приказала позвать Чагина.

– Он в туалете, – испуганно ответил спустя минуту бармен.

– Мне по херу, – сказала Елена Сергеевна. – Если через десять секунд он не подойдет, я выдерну ноги тебе и твоей премиум-донне вместе с тобой. А пока давай сюда Наташу.

По дороге Леша старался быть мужественным и не плакать, но пару раз все же не удержался и всхлипнул. Сосед Витя, сильный мужчина с круглой стриженой головой, одетый в пахнущую свежестью белую рубашку, посадил его рядом с собой на облучок и позволил править лошадьми.

– Держи вожжи крепко и ничего не бойся, – сказал он, погладив Лешу по спине тяжелой горячей ладонью. – Скоро увидишь папу, а там, глядишь, и назад домой.

Когда подъехали к эстакаде, нависающей над Главной просекой, Вика попросила остановить повозку и слезла.

– Дальше мы сами, пешком.

– Моих лошадок стесняешься? – теплым рокочущим басом спросил Витя. – Ну, как знаешь.

– Давай, мужичок, держись, – сказал он Леше, присев перед ним на корточки. – Ну вот, опять глаза на мокром месте! Давай обнимемся.

Когда он обнял мальчика, Леша не выдержал и заплакал в голос.

– Ну что тут поделаешь, – сказал Витя. – Поплакать, конечно, тоже иногда стоит. Это ничего. Держи свой рюкзак. Папке привет!

– Хорошо, – сказал Леша, всхлипывая. – Передам.

Вика перекинула через плечо кожаную дамскую сумочку. Она не взяла с собой никаких вещей. Виталий говорил, что у Никиты будет потрясающая зарплата, ему выплатят аванс, и Вика сможет все купить в Секторе.

Леша с неохотой дал матери руку, и они стали подниматься по эстакаде. Одна из лошадей всхрапнула и стала нервно переступать копытами. Витя взял ее под уздцы и, придерживая, довольно долго смотрел вслед удаляющимся женщине и мальчику. Круглое и обычно веселое лицо его стало серьезным.

С середины эстакады было видно далеко во все стороны. Сзади клонилось к закату красное солнце, и внизу, в кромешном лесу Главной просеки, начинали клубиться сумерки. Впереди виднелся мрачный серо-коричневый город. В окнах отблескивали красные огни заходящего солнца, в двух-трех местах на общем грязном фоне вспыхивали золотистые купола. Не считая трех мужчин в серо-голубой форме (знакомой Леше по старым фильмам), которые прохаживались у полосатой будки с узкими окошками, вокруг было абсолютно безлюдно. Поднимался ветер. Из грязно-коричневого города волнами катился непонятный слитный шум.

Все вместе казалось Леше красивым и неприятным одновременно. Ему было страшно, но он решил не поддаваться страху.

Люди в форме остановили их у шлагбаума и, пока Леша рассматривал наклеенные на стену будки объявления, о чем-то говорили с Викой.

На одном из объявлений над номером телефона было написано: «Помни! Смерть родителей может сильно ударить по карману». Леша безуспешно пытался понять, что именно тут имелось в виду, и в то же время слышал краем уха, как мать быстро-быстро говорит о чем-то с охранниками, один из которых, вероятно, услышав слова «полковник» и «на особом счету», бегом забежал внутрь, потом выбежал, вытянулся по стойке смирно и приложил сложенную лодочкой руку к левой стороне головы.

Охранники зачем-то подняли шлагбаум, хотя Леша с матерью и так могли спокойно пройти, и посмотрели вслед Вике с развязными улыбками.

Вика пришла в восторг от обилия разнообразных рикш. Особенно ей понравились те, кто таскал повозки бегом.

– Ну не чудо ли это! – восклицала она, перекрикивая шум улицы, и Леша смотрел на нее так, будто видел в первый раз.

Вика глядела во все глаза, забывая, о чем договорилась по телефону. Люди полковника должны были подъехать за ней к церкви каких-то там ангелианцев у самого въезда в город. Однако Вика миновала церковь и зачарованно двинулась вперед, в глубь Сектора.

Она сразу выделила ту часть толпы, которая следила за модой. Поначалу манера одеваться и накладывать макияж неприятно поразили ее, но уже спустя минуту она подумала: «Ну что ж, это прикольно!» Забытое словечко оказалось к месту, и Вика повторила еще несколько раз: «Прикольно. Да, это прикольно!» – с удовольствием перекатывая слово на языке.

Еще через пару минут она уже начала страдать, что одета как «колхозница» – в белом трикотажном свитере, джинсовом сарафане и приталенной курточке. Встречные прохожие неодобрительно осматривали ее.

В толпе она также заметила довольно много скользких личностей с быстрыми глазами и рефлекторно охватила сумку рукой и прижала ее к боку. От этого давно забытого движения, призванного обезопасить ее от воров, приятное тепло разлилось у нее внутри, словно она села рассматривать свои детские фотографии. «Боже мой, воры!» – думала она в восторге.

– Мама, куда мы идем? – спросил Леша. – Ты знаешь, куда идти?

– Сейчас, зайка, подожди минутку. Только зайдем в этот магазин, посмотрим и поедем к папе.

– Я не зайка, – сказал Леша.

– Да, да, да, конечно, – механически проговорила Вика, целиком погрузившись в рассматривание витрины торгового центра «Кликобель».

Чего здесь только не было! Обувь, сумочки, косметика, аксессуары. Слева от входа почему-то размещался огромный профиль Бориса Гребенщикова с завитой в три длинных косички бородкой, а справа – двухметровое улыбающееся лицо Федора Бондарчука с ослепительно-белыми зубами, стальными кольцами в ушах и африканскими браслетами на длинной, как у Нефертити, шее. Сердце замерло. А вдруг это их магазин?

Рассудок должен был подсказать Вике, что все богатство, которое она видела в витрине, фальшивое. Давно уже в Секторе не делались такие прочные изысканные вещи, давно уже нигде не было никаких Prada и Dolce&Gabbana. Поэтому ясно было, что в магазине продавались либо дешевые картонные подделки, либо безумно дорогой антиквариат.