Вадим Громов - Искалеченный мир

Сфинкс насел, начиная переламывать течение схватки. Шатун был уже полностью видимым, уйдя в пассивную защиту, крутясь на месте, а вокруг него порхал белобрысый, как борзая — вокруг косолапого, и всаживал удар за ударом: неразличимые глазу, но никак не щадящие. Если бы не феноменальные способности Шатуна держать удар, всё было бы кончено уже сейчас.

Громила тоже осознал это, несмотря на свой дар, благодаря которому он долгое время оставался неуязвимым: Шатун был законченным реалистом, никогда не предающимся влиянию гибельных иллюзий. Он не собирался сдаваться, держался, ловил каждое движение Сфинкса, по-прежнему отыскивая слабину… но слабина не проявлялась. Клятый мутант не переводил поединок в стадию игры — для пущего удовольствия публики. Он понимал не хуже громилы, с кем свела судьба, и всаживал каждый удар без намёка на послабление. Длинными и короткими сериями, с примесью холодной, расчётливой ярости. Большей частью — не пробивая защиту Шатуна, но всё равно это уже был как минимум моральный перевес… Который зачастую важнее физического.

Лихо оглянулась на зону особо важных персон. Рыжая торжествовала открыто, сучьей улыбочкой встречая каждую атаку Сфинкса. Молох был посдержаннее, но тонкие губы шиза кривились явно одобрительно. Руки нестерпимо зачесались, желая ощутить тяжесть какого-нибудь многозарядного аргумента, способного расчехвостить эту почти оргазмирующую пакость до состояния полной невесомости…

После очередной атаки белобрысого Шатун припал на правую ногу, перекатился вбок, используя начавшееся, пусть и не по его воле, движение. Отмахнулся от насевшего мутанта, почти достал — судя по суетливости, с которой Сфинкс ушёл в сторону. Быстро повернул голову, отыскивая взглядом друзей.

Блондинка глубоко выдохнула, понимая, что придётся сделать то, чего она ещё никогда не делала. Безо всякой и всяческой гарантии на успех. Но выбора не было. Или Шатун умрёт спустя несколько минут, а потом — вся оставшаяся троица.

Трибуны надсаживались на пределе сил, поддерживая белобрысого, уловив однозначный перелом в схватке. Лихо дождалась повторного взгляда громилы, кивнула, давая понять, что без помощи он не останется… Во всяком случае — без попытки оказать помощь.

Блондинке приходилось применять свой дар два раза подряд с неизменно превосходным результатом. Но это было с неподвижной целью, находящейся на расстоянии не более трёх метров, а не так, как это предстояло сделать сейчас, с учётом произошедших перемен… Отдача ещё не подкатила, но при мысли о возможном отходняке становилось не по себе.

«Шебуршись ты в рот… — Лихо начала концентрироваться, чувствуя приближение изменённого состояния. — Давай, мясистый, кантуй его поближе. Ну!!!»

Шатуну не требовалось дополнительных согласований. Они слишком долго знали друг друга, чтобы сейчас не размениваться на уточнения. Задача была очень проста по сути — подогнать Сфинкса в ту точку арены, которая ближе всего к Лихо. А что касается реализации… ну это уж как получится. Не боги мы, что уж тут поделаешь…

Громила выбрал самый простой, не вызывающий излишних сомнений путь. Уйдя, а точнее — продолжая оставаться в пассивной защите, не слишком быстро, но и не слишком медленно он смещался в намеченный сектор арены. Лихо ждала, старательно гася, кажется, уже начинающиеся симптомы возмещения…

Лихо увидела, как Шатун, стоя лицом к ней, немного опустил руки, будто вся его выдержка дала сбой, открываясь для атаки… Сфинкс клюнул на приманку и ворвался в образовавшуюся брешь со шквалом ударов. Блондинка почти физически ощутила, как больно Шатуну, старающемуся удержать белобрысого рядом с собой ещё на долю секунды, ещё на одну… Любая из которых могла стать для него последней.

Лихо хлестанула взглядом по фигуре Сфинкса, пребывающего в относительно статичном состоянии, не совсем, конечно… но он хотя бы находился на одном месте. Она никогда не делала это так : не поймав взгляда противника, на таком расстоянии, да ещё и сзади… Но выбора не было. У Шатуна вряд ли получилось бы развернуть белобрысого лицом к ней. Пришлось импровизировать, выкладываться без остатка. Блондинка чувствовала, что не иначе как от отчаяния, но её сила стала немного другой. Более пробивной, что ли… Спустя секунду внутри черепа образовалась чёрная дыра, безостановочно и без остатка всосавшая в себя сознание.

Книжник как-то растерянно, жалостливо пискнул, увидев, как Лихо падает ничком и застывает в полном беспамятстве. Дёрнулся было к ней, замер, не отрывая взгляда.

Трибуны в очередной раз разразились гвалтом и вдруг замолчали. Как будто на стадион упало громадное звуконепроницаемое покрывало, отсёкшее улюлюканье, рык, любой шорох…

Алмаз, не сводящий глаз с арены, увидел, что впавший в подобие бойцовского экстаза Сфинкс вдруг замер, вскидывая руки к голове. В следующий миг громила, с разбитым в кровь лицом, сделал быстрый, скользящий шаг вперёд…

Мощные лапищи Шатуна, которые играючи разламывали пополам удерживаемые на весу кирпичи, хапнули белобрысого. Капкан захлопнулся.

Громила коротко напрягся, превращаясь в живой пресс, сминая попавшего к нему в объятия противника. Изо рта Сфинкса не успело вырваться ни звука. Грудную клетку раздавило с такой же лёгкостью, как подошва армейского ботинка давит сгнивший орех…

С нескрываемым ужасом вскрикнула Виктория, не отрывающая взгляда от Шатуна, в руках которого безвольно обвисло скомканное в своей верхней части тело белобрысого.

Шатун разжал тиски. Сфинкс выпал из рук громилы на землю нелепой, абсурдной, будто сделанной каким-то умалишённым мастером куклой. Рыжая уже не кричала, она просто сидела, прикрыв ладонью рот, резко контрастируя восково-бледным лицом с огненными локонами. Молох то порывался встать, то садился обратно, а его юношеское лицо медленно, но неотвратимо из розового делалось красным, почти багровым.

Шатун вытер-размазал рукавом кровь с разбитой физиономии, покачнулся и сел на землю. Алмаз, вертящий головой в разные стороны, чтобы быть в курсе меняющейся обстановки, в очередной раз наткнулся взглядом на громилу.

Шатун сидел на земле и плакал. Не рыдал напоказ, картинно раздрызгивая слёзы по небритым щекам, а изредка вздрагивал необъёмными плечищами, стараясь сдерживать, но — не получалось…

Если верить паре недлинных чистых дорожек на щеках громилы, слёзы были скупыми, но они были. Видеть плачущего Шатуна казалось такой же дикостью, как заподозрить Андреича в некрофилии с элементами садомазо. Но Шатун плакал, не делая попыток подняться на ноги.

Молох наконец-то выбрал для себя какую-то одну линию поведения. Возле арены и внутри неё вдруг стало очень много мутантов. Поднимающих с земли бесчувственную Лихо, заставляющих встать на ноги Шатуна, окруживших Алмаза и Книжника.