Виталий Абоян - Соколиная охота

Кречет аккуратно вставил в гнездо «балалайку» из сейфа, подключил ее психоприводом к компьютеру и, не глядя, ткнул пальцем в клавиатуру. Загрузка не заняла много времени.

Потом выключил раллер – его раллер, тот самый, что он положил в сумочку с надписью Prada, – открыл крышку и вставил в плату «поплавок». Теперь компьютер готов к работе. Сначала закрыл сейф, потом запустил раллер. При загрузке ввел пароль, открылась совсем другая программа. Это рабочая система модели Кречет, в ней он знает все, до последнего бита. Только эта система способна без ограничений обрабатывать данные, приходящие из особой «балалайки», которой снабжались все модели проекта «Сокол».

Теперь готово. Одна проблема, в программе ничего не говорится о том, где должна происходить операция. Лишь примерная область и приблизительные точки проникновения. Он уже на месте. Остальные действия – по обстоятельствам.

Ничего, необходимого обстоятельства долго ждать не придется. Он был в этом уверен. Сегодня здесь будет заварушка.

Нужно собрать вещи. Содержимое рюкзака, так надоевшего ему за весь поход, он с наслаждением высыпал прямо на землю. Здесь не было ничего важного, только консервы и фляги с водой. Хотя, одну фляжку вполне можно прихватить – когда все закончится, вода пригодится.

Брать только самое необходимое. Пару «дрелей», раллер, вода, сейф. Вроде бы больше ничего не понадобится. «Дыродел» и запасные обоймы к автоматам он рассовал по карманам штанов, которые позаимствовал у штурмана. Ну, вот и все.

Кречет обошел скалу и спрятался в кустарнике, на склоне. Он чувствовал, что нужно подождать.

И предчувствие не обмануло его – не прошло и получаса, как из саванны показался последний оставшийся в живых член отряда. Достаточно было мимолетного взгляда, чтобы Кречет узнал пришедшего.

Пластики определенно поработали над его лицом. Но не очень сильно, не узнать его Кречет не мог. Губы бойца медленно растянулись в улыбке. Это дело обещает быть интересным. Кречет сталкивался с сильными противниками, даже – с очень сильными. Но никогда еще ему не доводилось сойтись с равным.

Было ли ему страшно? Совсем немного, это чувство из него искореняли всеми возможными способами. Остался лишь инстинкт самосохранения, его отключить нельзя, иначе боец погибнет в первом же бою, решив, что прятаться от пущенной из «дрели» очереди нет никакой необходимости. А самосохранение – это страх.

Кречет осторожно выглянул из-за края скалы и увидел Сапсана. Брат по крови, можно сказать. Сапсан бестолково крутил головой, глядя на трупы моряков широко открытыми перепуганными глазами, и в упор не замечал Кречета. Его программа явно была неактивна. Но сомнений, что активатор где-то рядом, у Кречета не было.

Боец досадливо чертыхнулся про себя. Правильные мысли часто приходят с опозданием – кто-то из убитых им моряков был оператором Сапсана. Теперь активация может не состояться. Как тогда он найдет…

Нет, все будет нормально. Этот взгляд маленьких карих глаз Сапсана он знал давно – программа программой, но Сапсан сам рвется наружу из-под трещащей по швам виртуальной оболочки этого рохли.

Совсем скоро Кречет узнает дорогу к точке.

Руки тряслись, все тело било крупной дрожью, со лба скатывались крупные капли пота. Куцев уже сам не понимал, происходило это из-за психологической нестыковки в голове или его просто трясет от ярости.

Дайте только добраться до этого негодяя! Сегодня Мустафе точно не поздоровится. Мысль, что Хопкинс-Джани, будучи не тем, за кого себя выдавал, может быть опасен, Куцеву не приходила в голову. Он был полон решимости довести дело до конца. До любого – он или узнает, или умрет. Или умрет Мустафа – правды таким способом не добиться, но хотя бы… Это называется жаждой мести, вендеттой.

То, что он нашел в лагере, повергло в шок. На желтой скале лежали три трупа. В том числе и Мустафа. Кто-то выполнил то, что хотел сделать Виктор.

Странно, но первой мыслью при виде трупа капитана было сожаление о потере лучшего друга. Все-таки насколько сильны рефлексы, пусть и ненастоящие, навязанные кем-то извне.

Зрелище ужасало – голова Мустафы превратилась в раздробленное кровавое месиво, будто лопнувший перезрелый арбуз, труп Али вообще зачем-то распотрошили. Кто это сделал, кому такое могло понадобиться?!

Мустафа, Али, Мартин. Три трупа. Три, а не четыре. Гамми не было – ни живого, ни мертвого. Он убийца? Получалось, что больше некому.

А Моралес? Этот ненормальный тип сбежал почти двое суток назад. Но ведь он вполне мог вернуться. Только зачем?

Нет, Моралес был ранен, он вообще ходил с трудом. Вопрос: жив ли он еще?

Там, возле карьера, Виктор видел поселок. С такого расстояния разглядеть детали трудно, он не разобрал, есть ли в нем люди. Но если работала сеть – кто-то должен был поддерживать ее работоспособность. И электричество… Там определенно кто-то был, причем вполне неплохо устроившийся. Может быть, люди из городка? А мотив? Какого лешего им идти сюда и устраивать бойню? Более того, Куцев не видел следов сопротивления – оружие никто не доставал, стало быть, убил всех свой.

Значит, все-таки Гамми. Виктор не мог в это поверить. Сергей – тихий, даже, наверное, робкий человек… Как он мог сотворить такое?! И опять все тот же вопрос – зачем?!!

Смысла в содеянном Куцев не видел. Совсем не видел, как ни старался его отыскать.

Дрожь становилась сильней, в голове помутилось. Черт, а если убийца наблюдает за ним, если решит вернуться? Он совсем беззащитен, ему настолько плохо, что не удастся попасть в мишень даже в упор. Сейчас «дыродел», зажатый в правой руке, казался вещью совершенно бесполезной.

В рюкзаке оставались еще те таблетки. Виктор брал два тюбика, он это точно помнил. Но нужны ли ему лекарства, которыми усердно пичкал его Мустафа? Пока голова занималась обдумыванием вопроса о правильности выбора, руки расстегнули рюкзак и быстро вытряхивали его содержимое. Вода, какие-то банки, обоймы к «дыроделу», к «дрели», тряпье – смену белья он с собой в Африку брал, что ли? – фотография, нож…

Фотография? Виктор остановился, взяв в руки фото. Оно так и лежало, упакованное в пластиковую рамку, как стояло на столе в каюте. Его родители незадолго до смерти. Нет, поправил себя он, родители Виктора Куцева, которым он не был. Но ведь он помнил их, помнил об этих людях, как о своих родителях! Слезы навернулись на глаза. Ему за все ответят, за все страдания – и за мнимые, и за настоящие.

Он не знал, что делать с фотографией. Меньше недели назад он летел сломя голову по радиоактивным коридорам «Хеллеспонт Стар», чтобы забрать ее из каюты. Как он мог о ней забыть?! Он еще забегал тогда…