Виталий Абоян - Соколиная охота

Та самая , как любил говорить его создатель, «балалайка» медленно опустилась в гнездо, контакты замкнулись, и все существо Сапсана пронзила острая боль, которая, казалось, очищает мозг до кристальной чистоты. Настоящий неврологический экстаз. Но долго подобную пытку организм не может выдержать. Даже столь необычный организм, как его.

Инъектор, заправленный синдином, – не был Сапсан никогда синдиновым наркоманом, это все фантазии Мустафы, писавшего легенды для субличности – тихо пискнул, сообщив, что система лазерного прицеливания нашла вену, кожу легонько кольнуло. Прошло с полминуты, прежде чем боль растворилась в плывущем в кровотоке наркотике. Кристальная ясность сделалась еще ярче.

Перед глазами пробежала целая таблица полупрозрачных значков. Наноэкран в порядке, система протестирована.

– Ну, что ж, – губы Сапсана расплылись в хищной улыбке, предвещающей большую охоту, – я готов, брат мой, Кречет.

Комната два на два метра, стены металлические, потолок и пол – тоже. Все выкрашено в дурацкий серо-зеленый цвет. И здесь, черт возьми, холодно. Первый час прохлада карцера казалась благословением, раем земным. Но теперь, когда влажный и какой-то липкий холод пробрался вглубь, к самым костям, хотелось вернуться назад – в африканское пекло.

Вайс недоумевал. Его держали здесь уже вторые сутки. Никто не приходил, у него ничего не спрашивали. Тот маленький китаеза на палубе, что командовал всеми, смотрел так, словно имел на него далеко идущие планы. Какие планы, к чему обманывать самого себя?! И все же, его не застрелили сразу. Значит, он нужен китайцам.

Плохо, что – китайцы. В памяти тут же услужливо всплывала неизвестно откуда взявшаяся информация о китайских пытках. Вроде как в этом ремесле поднебесникам не было равных. Хотя в сегодняшнем мире многие могли похвастаться успехами в вопросе добывания информации.

Не надо думать о пытках. Вайс понимал, что просто накручивает себя, что пытать его совершенно незачем – что он такого знал, интересного китайцам? – но остановиться не мог. Да если б он что-то и знал, с радостью рассказал бы обо всем. Вот только, что они хотят узнать? Его никто ни о чем не спрашивал. О нем вообще как будто забыли.

Хуже нет, чем сидеть вот так и ждать. Чего ждать? Он не знал, это пугало больше всего. Если бы было известно, что убьют…

Иоганна прошиб холодный пот, и без того окоченевшие конечности занемели. Не думать об этом, ничего плохого не случится. Думать нужно о хорошем, тогда оно и сбудется.

Интересно, о чем? О теплой ванне и апартаментах в пентхаусе? Или о раллере с легальным «поплавком»? Хотя, зачем он нужен – легальный, с ним же все равно никаких дел не сделаешь, все маркировано.

А если не убьют? Перед внутренним взором снова встали картины китайских пыток. Вайс плохо представлял, в чем заключалась их суть, но все равно было страшно. В жизни ему посчастливилось ни разу не оказаться в роли пытаемого, в «Африку» отправили сразу, без лишних разбирательств. «Африка», похоже, стала его спасением. Сначала повязали безы. Дознаватель попался добрый – Вайса даже не били, а он и не собирался ничего утаивать, сдал всех, кто ломал сеть вместе с ним, сразу и с потрохами, дознаватель рта не успел открыть, чтобы задать свой вопрос. Потом, уже здесь, он остался жив во время землетрясения, а ведь сотни миллионов людей – свободных людей – погибли. В следующий раз ему повезло, когда босс выбрал его, он помнил, Моралес поручил поставить палатку. Как он тогда старался – руки содрал о деревянные обломки, на которых растягивал порванный тент, но поставил. Босс заметил его рвение. А потом…

Все-таки Моралес был редкой тварью. Потом он просто бросил его. На расправу этим ублюдкам – Илюмжинову и иже с ним.

Не лучше ли было остаться в «Африке»? Возможно, с Илюмжиновым удалось бы договориться. А что здесь?

С китайцами не о чем было договариваться, они ничего не спрашивали. Если бы Иоганн знал, что им нужно, он предложил бы сам. Но он не знал.

Вайс метался по комнатке, несколько раз стучал в дверь, выделявшуюся черной окантовкой на одной из стен. Но дверь тоже была железная, из толстого листа, даже гула почти не получалось, только руку отбил. Одна польза – хотя бы немного согрелся.

Потом, снова потеряв надежду, он сел на холодный пол, привалившись к стене, и задремал. Разбудил его металлический лязг – в двери открылось небольшое окошечко, и в проеме, из которого ударил непривычный здесь яркий дневной свет, появилась миска с какой-то баландой. На мгновение Вайсу показалось, что он вернулся в «Африку» – время обеда. Но за миской маячила желтая физиономия с раскосыми глазами.

– Я все сделаю, все, что скажете, – Иоганн подскочил к двери, вцепился обеими руками в ладони, держащие миску, и завопил, что есть сил: – Только скажите, чем я могу помочь!

Поднебесник дернулся, вырвав руки из захвата Вайса, миска полетела на пол, расплескав баланду, и окошко в двери мгновенно закрылось.

– Что вам от меня надо?! – заорал Вайс.

Он колотил дверь, колотил до тех пор, пока не перестал чувствовать разбитые в кровь кулаки. Надежды не было. Они ничего от него не хотели. Они просто сгноят его карцере, в этом железном мешке. Ему никогда не выбраться отсюда. Это конец, это не «Африка», там заранее знаешь, что надежды нет, там никто не обманет.

– Сволочи!

Разум Иоганна помутился, но он не осознавал этого. Уверенность, что «Зенг Хе» приплыл сюда именно по его душу, только крепла с каждой минутой.

Как же так?! Он готов выполнить любую прихоть, пусть их, китайскую прихоть – а чем поднебесники не люди? – но ведь они ничего не хотят. Нет надежды, нет спасения.

Он поскользнулся на разлитой баланде и с размаха влетел в металл пола. Что это хрустнуло внизу? Ложка. Пластик, никакого от него толка. Иоганн зажал ложку зубами и потянул ручку. Пластик хрустнул, и ложка расслоилась. Оставшаяся часть получилась острая и с зазубринами.

Оружие? Разве что против кошек с таким идти. Но, что же тогда…

Нет, просто так он им не отдастся. Получите, узкоглазые сволочи!

Иоганн зажал осколок ложки обеими руками, размахнулся и с силой воткнул острие себе в шею. На серо-зеленый металл брызнула алая кровь. Вайс захрипел, но тяжелая дверь не открылась – он никому не был нужен. Никому во всем мире.

Люк распахнулся и внутрь ангара ворвался ослепительно яркий свет, принесший с собой жару. Подъемник, тихо жужжа, поднимал «Лэйгун» на палубу. Пришло время показать все, на что он способен.

Хэ забрался в кабину, усевшись в кресло второго пилота, Шэнь ожидал своей очереди внизу, у лесенки.

– Как настроение, капитан? – поинтересовался Бодуань.