Юрий Маслиев - Убить Троцкого

– А я вас, молодой человек, хорошо помню, – грассируя, говорил высокий костистый старик, глядя на него умными, не по возрасту ярко-синими глазами, которые выделялись на морщинистом, смуглом, выразительном лице. – Вы перед войной, еще юнкером, вместе с вашим батюшкой были на приеме у великого князя Константина Александровича… Честь имею – бывший камергер его бывшего императорского величества двора, барон – пока еще не бывший, – с иронией добавил он, – Игорь Сергеевич Рутенбург; ныне – преподаватель рабфака Лавров Петр Николаевич.

Михаил от таких откровений едва не подавился глотком чая и ошарашенно уставился на этого как будто вышедшего из эпохального XIX столетия старика. «Ну, Орлов, ну, конспиратор!.. Да с такой явкой вляпаешься как кур в ощип», – подумал он.

В довершение ко всему Михаила окончательно добила следующая сцена. В полуоткрытую дверь кабинета вошла девочка лет десяти, неся в тоненьких ручках маленькую вазочку с печеньем.

– Познакомьтесь – Таня, моя внучка, – сказал старик. – Рекомендую – князь Михаил Муравьев.

Девочка, поставив вазу, присела в полупоклоне и, подражая светским дамам, протянула для поцелуя руку. Михаил, повинуясь этикету, совершенно несуразному в это суровое военное время, встал, щелкнул каблуками и, поклонившись, слегка прикоснулся губами к тоненькой, доверчиво протянутой к нему руке. Девочка, кокетливо брызнув в него синими, как у деда, глазами, покраснела от смущения и, невпопад рассмеявшись, выбежала из кабинета.

Сейчас Муравьев чувствовал себя участником какого-то нелепого фарса. Вокруг – грязь, смерть, кровь, голод; и вдруг – островок забытого прошлого, как бы отделенный от всего этого невидимой стеной. «Боже, какая хрупкая эта стена, и как страшна будет реальная жизнь, если она ворвется сюда…» – невольная грусть коснулась его вместе с забытыми ощущениями недалекого прошлого.

Игорь Сергеевич, заметив удивленное неодобрение во взгляде Михаила, легко улыбнулся:

– Не беспокойтесь, Михаил, манкирование правилами конспирации при нашей встрече продиктованы только прошлым знакомством с вами… А раскрыл я ваше инкогнито только для того, чтобы Татьяна не опасалась вас. Уверяю: внучка – не по возрасту серьезная девочка и успела уже многое пережить. Отец погиб на войне еще в шестнадцатом… А спасаясь от разъяренной матросни – во время бегства из Питера, когда погибла ее мать, нахлебалась горюшка по самое… – он резанул ладонью себе по горлу. – Так что из нее лишнего слова не вытянешь, – он вздохнул, – сирота…

Со старика слетела светская чопорность, и в словах – «горюшко», «сирота», «нахлебалась» – во всем его облике проявилось все то исконно русское, что не скроешь никаким светским лоском: те скрытые от посторонних внутренние качества, которые проявляются во время потрясений и невзгод – когда приходит горе.

– Ладно, – лицо старика стало жестче, – все это лирика. А теперь попрошу к делу.

Узнав от Михаила, что ему для проведения операции (цель операции он не уточнял) необходимо несколько человек – желательно, боевых офицеров, – Рутенбург сообщил, что в ожидании отправки к Колчаку на одной из конспиративных квартир проживают два офицера. Им необходимы документы, деньги и оружие, – чем он сейчас и занимается. А услышав от Михаила, что за этим дело не станет, барон вызвался проводить его к ним и, уже надевая шинель, продолжил:

– Я ожидал только вас. Свою квартиру и легенду я меняю. Запомните адрес и новый пароль…

– Никак вас посетила Анна Генриховна?!. – Михаил сразу понял, что информация о его прибытии могла поступить только от нее: на это далеко не прозрачно намекал генерал Орлов.

– Не знаю, как ее зовут, но впечатление на меня она произвела неприятное… Какая-то хищная опасность притаилась в ней. Я старый человек, и поверьте – хорошо чувствую людей… Кроме того, я послал Таню проследить за ней… Знаете, ребенку это удобнее, – как бы извинялся он. – Так на улице ее ждали два подозрительных субъекта, по внешнему виду – не то бандиты, не то чекисты… Она указывала им на наши окна. Таня проследила за ними до самого конца. Оказалось, что они скрылись в особняке, где находится конспиративный штаб анархистов… Не знаю – какое задание Орлова она выполняет, но решил вас предупредить.

– Я знаю – какое, – чертыхнулся Муравьев. – Это очень опасная женщина. Срочно бросайте все и уходите. До поры вас трогать не будут, пока не поймут, что вы меняете явку… Так что – никаких вещей не брать, только необходимую мелочь. И опасайтесь слежки.

– Хорошо. – Морщины на лице Рутенбурга проступили резче. – Я провожу вас. За это время Татьяна соберет необходимые вещи. Сегодня мы уходим. Встреча – на новой квартире.

Дав распоряжение девочке, с любопытством выглянувшей из комнаты, Игорь Сергеевич запер дверь, и они вышли на улицу.

Не заметив слежки, Михаил, тем не менее попетляв по проулкам, схватил извозчика и проехал, незаметно оглядываясь, еще пару кварталов. К намеченной цели все-таки из предосторожности они добрались пешком.

Люди, произносящие избитую фразу о том, что, мол, Земля – маленькая, подразумевая неотвратимость следующего свидания со своими знакомыми, куда бы их ни забросила судьба, часто не задумываются о природе этого феномена. А природа неотвратимости встреч состоит не в том – маленькая Земля или большая (скорее всего, для рода человеческого она в достаточной степени большая) и не в каких-либо мистических силах, заставляющих хорошо знакомых людей сталкиваться друг с другом за тридевять земель, заранее не сговариваясь об этом. Природа этих явлений скорее заключается в следующем. Люди объединены в различные социумы. Неважно, какие идеи являются цементирующим материалом каждого социума – политические ли, моральные ли, этические, научные или любые другие. Но они (идеи) заставляют эти отдельные группы, подчиняясь центростремительной силе, которой обладает любая идея, двигаться в одном направлении.

Случается, что даже в различных социальных группах находятся люди, в силу своего воспитания, характера, темперамента и прочего – подчиненные еще какой-нибудь другой идее, в общем-то чуждой положительному большинству людей, принадлежащих к каждому из социумов отдельно. Эти идеологические связи достаточно многообразны, но не хаотичны, а глубоко целенаправленны. Поэтому, если два человека, попав в Бразилию из России различными путями, вдруг неожиданно встречаются в сельве Амазонки – это отнюдь не случайно.

Так и Хитровка являлась своеобразным центром, куда притягивались люди из различных социальных групп, обладающие одним общим для них желанием, стремлением обогатиться как можно быстрей и с наименьшими затратами. Желание это – похвальное, притягательное и, в той или иной степени, наличествующее в каждом представителе рода человеческого; но чаще всего это «быстрей» и «с наименьшими потерями» имеет криминальный оттенок.