Евгений Шалашов - Слово наемника

Кажется, поглазеть на меня собрался весь Ульбург. Спасибо, камнями не стали забрасывать. Несколько тухлых яиц, запущенных мальчишками, — не в счет. Дети жестоки по своей природе, потому что не понимают, что творят.

— Тяжело в колодках, да? — сочувственно поинтересовалась молодая худощавая женщина с бледным лицом и с синевой под глазами. — Ничего, господин Артакс, недолго вам мучиться. Жену вы убили, но хоть сироток на этом свете не оставили. Некому плакать. Это хорошо. Вот, — кивнула она на девчушку лет пяти-шести, такую же худощавую, как и мать: — Бетти моя без отца растет.

Кажется, я понял, кто эта женщина.

— Хорошенькая дочка растет у Кястаса. Отец, верно, с небес любуется…

— Растет, — печально кивнула женщина. — Спасибо, что за кровь мужа заплатили, за муки его.

— Не было мук у твоего мужа, — ответил я. — Сразу умер, как только солдат герцога в подземелье завел. Сама знаешь, что чахотка у него была.

— Может, и не мучился Кястас, — покачала головой женщина, прижимая к себе девочку. — Только, если бы не вы, был бы мой муж жив. А уж помер бы он от чахотки или нет, на все Божья воля!

— Божья… — попытался я кивнуть, но чуть не закричал от боли — в подбородок упирался острый край.

— Вот, сами говорите — Божья. А чего же вы Кястаса моего на муки приговорили? Кто вам такое право дал?

— Кто-то всегда погибает. Ваш муж погиб, зато вы и ваша дочь живы. И денег он вам оставил.

— Да какая это жизнь? — криво усмехнулась женщина. — Деньги-то есть, а Кястаса нет…

Что я должен был ответить этой женщине? Что я выбрал Кястаса из-за того, что тот был все равно обречен? Что никто ее мужа не гнал, а он сам сделал свой выбор? Наверное, нужно было попросить прощения, сказать что-то, но я не стал. Все равно для нее я останусь виновником смерти ее мужа. Сказал лишь:

— Бетти, когда вырастет, будет гордиться своим отцом.

— Расступись! — послышались крики.

Орали возчики, пригнавшие телеги с бревнами и досками.

— Эшафот делают!

— А на него виселицу поставят, чтобы повыше было! — радостно загалдели в толпе.

К тому времени, когда за мной пришли, я успел основательно замерзнуть и приобрести несколько ссадин. Мальчишки, при молчаливом одобрении взрослых, все-таки потренировались на живой мишени!

Завершение суда прошло так, как я и предполагал. Господин обвинитель с блеском в глазах потребовал смертной казни, а члены Городского совета, включая и тех, кто еще недавно симпатизировал мне, вынесли вердикт: «Виновен!»

Последнего слова мне не давали, да я его и не просил. Смысл? Вот только слегка удивило и насмешило предложение третьего бургомистра, господина Кауфмана. Маленький толстячок, робко глядя на Лабстермана, сказал:

— Мне кажется, нам нужно отдать должное господину Артаксу. Его роль в защите города следовало оценить не только деньгами.

— Кауфман, что вы такое мелете? — удивленно спросил Заркаль.

— Я думаю, мы должны присвоить господину Артаксу звание «Почетный горожанин вольного города Ульбурга»! Все-таки спасителю города негоже лежать в одной могиле с ворами и бродягами, — развил свою мысль третий бургомистр.

— Да какая разница, где ему лежать? — вспылил Заркаль. — Пусть радуется, что в ров не бросят, как собаку.

Однако господину первому бургомистру почему-то понравилась нелепая идея его коллеги. Может быть, из-за ее нелепости?

— Знаете, господа, — задумчиво изрек Лабстерман. — А господин Кауфман прав. Несмотря на то что Артакс — убийца, и мы, разумеется, казним его, мы должны воздать герою должные почести. Господин Циммель, какие почести положены почетному горожанину?

— Освобождение от налогов, — начал перечислять хранитель законов. — Но Артакса это уже не касается, — уточнил он. — Право ношения серебряной цепи с серебряным же медальоном с изображением герба.

— Ну, медальон с гербом мы уже не успеем изготовить, — отмахнулся Лабстерман. — А что еще?

— Еще? — призадумался Циммель. — А… — расцвел он. — Для почетного бюргера установлено право казни на шелковой веревке!

— Вот! — воздел первый бургомистр палец вверх. — Думаю, мы можем предоставить наемнику и бывшему коменданту Артаксу такое право — быть повешенным на шелковой веревке! Вы согласны, господа?

Члены совета одобрительно закивали. Даже Заркаль не стал возражать.

— Итак, господа! Я выношу вердикт! — торжественно объявил судья Циммель. — Суд города Ульбурга рассмотрел в заседании дело по обвинению в убийстве бывшего наемника на службе города Юджина Артакса свой жены — горожанки фрау Уты фон Артакс и установил, что вина упомянутого Артакса доказана целиком и полностью. Согласно законам города, Артакс приговаривается к смертной казни через повешение. А так как помянутый Артакс был избран нами почетным бюргером города, казнить его следует на шелковой веревке. Расходы на казнь и похороны будут произведены за счет городской казны! Ах да… Шелковая веревка… Она не предусмотрена сметой. Как быть?

— Шелковую веревку я приобрету за свой счет! — к всеобщему удовольствию, сообщил Лабстерман, усиленно борясь с улыбкой.

Члены Городского совета остались решать какие-то вопросы, а меня отвели обратно в подвал под ратушей, в клетку.

Когда за мной закрылась дверь, а стражники ушли, я лег на жесткую кукурузную солому, немного отдохнул, а потом, встав на колени, принялся вытряхивать из-под одежды трофеи — две пригоршни камушков, набранные на площади. Зря я, что ли, скандалил со вздорной бабой? Нужно же было придумать повод для падения, а потом, делая вид, что не могу отдышаться, переправить камушки под платье…

Конечно, я не собирался «перепиливать» кандалы. Скорее, истер бы камни в пыль, не добившись ничего путного. А вот сточить шляпки заклепок можно! Я еще вчера обратил внимание, что кузнец оказался слишком рачительным — вставил такой гвоздь, что он еле-еле выступал над дыркой! Будь там металла побольше или если бы заклепку вначале раскалили, а потом плющили, было бы труднее. А так — мягкий металл…

Повозиться пришлось до самого утра. Но кандалы снял! Жаль, что клетку открыть не удалось. Изрядно вымотавшись, я заснул…

Во сне ко мне пришел нищий, которого я убил. Протягивая ко мне руки, он сказал:

— Мне холодно. Верни мне мою куртку.

— Прости, старик, — отозвался я. — Я не хотел тебя убивать. Ведь я же похоронил тебя, прочитал молитву.

— Верни мне куртку, — повторил старик и закашлялся, словно несмазанные дверные петли…

Я проснулся от скрипа двери. Поняв, что за мной пришли, стал быстро приводить в порядок солому и цеплять на себя кандалы. Вместо заклепок пришлось засунуть стебли кукурузы. С первого раза не догадаются, а потом… Потом посмотрим.