Виктор Точинов - Непостижимая концепция (антология)

Короче говоря, на истоптанной вдоль и поперек полянке очень трудно проложить новую тропу. Но Кос сумел-таки изобрести оригинальный и более чем действенный способ сноса собственной крыши. Не хотел изобретать, но так уж получилось.

Метод оказался на удивление прост. Достаточно в течение нескольких минут разглядывать свой собственный труп – и крыша улетает в неизвестном направлении, всерьез и надолго.

На Донована (шея сломана, вывернута под невозможным углом) и на Раймона (почти как живой, лишь из уголка рта тянется почерневшая струйка спекшейся крови) он внимания не обратил. И над отсутствием трупов профессора и Стеллы не задумался. Своя рубашка ближе к телу. А свое тело, даже мертвое… в общем, понятно…

Компрессия шейных позвонков… Совершенно случайно он смог поставить сам себе диагноз, хотя не изучал медицину. Но был неприятный инцидент в юности: слегка хмельная студенческая компания, спортивный мобиль с демонтированным контроллером скорости, ну и… Тогда он так же сидел над чужим телом, пытался помочь, привести в чувство, а потом услышал от врачей точный диагноз…

Теперь сидел над своим собственным… Кто?! Кто сидел?!

Уж не бесплотная душа, понятное дело, той и сидеть-то не на чем… И не воскресший зомби-мертвец – тело вот оно, такое родное, такое знакомое…

Сидело сознание Патрика Косталиковски – звучит абсурдно и дико, но так оно и было… Сознание, записанное на некий носитель… Или душа, воплощенная в новом теле, – для сторонников этой теории.

Можно было бы поставить с этим носителем-телом пару несложных экспериментов. Для начала проткнуть кожу и посмотреть, потечет ли кровь… Но Кос не желал экспериментировать. Хватит. Наэкспериментировался. Вернее, эксперимент продолжается, но лаборант Косталиковски перешел из его субъектов в объекты. Понижение, что ни говори.

А ведь профессор знал… Или догадывался… Или сам как-то поучаствовал в переносе души-сознания… Хотя нет, едва ли… Судя по тому, как досталось капсуле, Бальди со Стеллой тоже были без сознания… А потом их пятерка продолжила свой путь, унося ложные воспоминания о высадке, только трое из пятерых оказались собственными копиями, очень точными, но не совсем, в какой-то момент профессор начал догадываться, недаром же написал: Донован тоже мертв …

Профессор… Тетрадь… Зачем он послал сюда Коса? Все зная – зачем?

А затем Косталиковски все понял. Мог понять и раньше, но не сумел, ошарашенный зрелищем собственного трупа. Свет! Мягкий электрический свет из иллюминатора капсулы…

Деформированный люк с трудом, но открылся. Кос быстро протиснулся внутрь, тут же защелкнул запор. Экраны Бальди (профессор обожал всем своим придумкам давать собственное имя, невинная слабость гения) – они не от остаточной радиации, какая еще радиация спустя столько десятилетий. Они экранируют нечто другое… Кос не был силен в теории и сформулировал максимально просто: они экранируют наш мир от этого .

А потом он перестал теоретизировать и потянулся к клавише вызова.

– Генерал, вы знаете латынь?

– Н-нет… – с трудом выдавил ошарашенный Геверниц.

– А эсперанто?

Геверниц знал. Как это ни удивительно, эсперанто он владел более чем сносно еще с кадетского корпуса. Случилась такая блажь у кадетов его курса…

– Отлично… – с облегчением выдохнуло существо, с каждой секундой все менее напоминавшее Коса. – Включайте запись… Потом прочитаете, профессор просил, чтобы именно вы, лично…

Генерал ничего не понял.

– Включайте же! – торопило существо. – У меня, похоже, очень мало времени…

Времени у него действительно оставалось мало. Но Геверниц успел зафиксировать все страницы быстро перелистываемой тетради. А потом несколько минут наблюдал за агонией существа, распадающегося в самом прямом смысле… Зрелище было тяжким. Но он досмотрел до конца. Потом прочитал записи Бальди, обращенные к нему лично. И надолго задумался…

А затем начал отдавать приказания, в корне противоречащие инструкциям профессора.

Дело в том, что профессор ошибся. Случается такое даже с гениями. Ошибка касалась не волн, полей и описывающих их уравнений – в этом Бальди был непогрешим, – но оценки личности Геверница. Бальди часто имел дело с военными и считал, что отлично знаком с шаблонами генеральской логики, что люди, мыслящие иначе, попросту не дослуживаются до больших звезд на погонах.

Бальди ошибся. Но нашелся человек, способный исправить ошибку гения. И исправивший.

Пуля ударила в гладко выбритый затылок генерала. Умер он мгновенно.

Через две минуты убийца, сидящий под прицелами нескольких стволов, разговаривал с президентом Моратти.

– Дивизионный генерал Геверниц пытался сорвать выполнение операции «Большая Грета», – говорил убийца, – уничтожив взлетно-посадочную полосу и заблокировав несколькими взрывами вход в сферу Бальди. Все преступные распоряжения зафиксированы, и я считаю, что принял единственно верное решение. Готов ответить за свои действия перед трибуналом, господин президент.

– Принимайте командование. Перед трибуналом ответите потом… Если «Большая Грета» не сработает в назначенный срок. А если сработает, я поздравлю вас со званием дивизионного генерала. И не только с ним, думаю…

Город окружала не только стена.

Каким-то непонятным образом здесь, внутри, оказалась и река, оставленная далеко позади. Водный поток разделялся на два рукава. Затем они вновь сливались. А на острове стоял город… Небольшой, на несколько десятков домов.

Первый эпитет, приходивший в голову при его виде: яркий. Яркие черепичные крыши возвышались над яркой зеленью деревьев; флюгера на крышах сверкали нестерпимо для глаза. Казалось, что даже источник света, зависший в центре сферы, светит здесь в разы ярче…

– Я перевезу вас, если захотите, – сказал Харон.

Перевозчик оказался тут как тут, едва Стелла подумала, как же они станут переправляться… Только что не было – и появился. Та же лодка, тот же белый плащ. Но лицо Харона выглядело осунувшимся, постаревшим лет на десять.

– Там живет тот, кто создал этот мир? – спросил профессор.

– Нет. Там будете жить вы.

– Зачем? – спросила Стелла.

– Не знаю. Я должен предложить, вы вольны отказаться.

– Другие варианты есть? Мы можем вернуться? – уточнила она.

– Нет. За Реку возврата нет. Но вы сможете жить на острове, долго и спокойно. Очень долго.

– Там нет времени, насколько я понимаю? – спросил профессор.

– А разве оно где-то есть? Его кто-то видел? Это слово не имеет значения.

Бальди повернулся, вопросительно посмотрел на Стеллу.

– Не желаешь воспользоваться предложением? Не самое прекрасное мгновение, чтобы его останавливать, но уж какое есть. Там тебе никогда не стукнет сорок. Мечта любой женщины…