Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок

Нах-Наха словно что-то толкнуло. Он быстро выскользнул в коридор и уверенно двинулся к той же двери. Тёплые объятия, мягкие губы и подруга трепещущая в руках. Он попытался быть осторожным и нежным, но продолжалось это недолго — Мелкая дала ему пинка, мол, нечего тянуть, давай, действуй! Всё получилось быстро и ярко.

— Сладенький мой, — прошептала Нина. Снова поцеловала его, на этот раз благодарно. И улизнула.

«Два поцелуя вместо одного в прошлый раз, и плюс — ласковое слово вместо похвалы», — рассудил парень. Но решил не приставать с расспросами — не он в их паре барышня, в конце концов! Чуть подождёт — и всё ему расскажут. Нинка не то, чтобы болтушка, скорее наоборот. Но ей обязательно понадобится с кем-нибудь всё это обсудить. А с кем, как не с ним?

Вальцевали гильзы к автомату Нах-Наха. Тонкие жестяные, они заметно деформировались после выстрела и, во избежание задержек при стрельбе, следовало вернуть им правильную форму. Увы — каждая третья была не в состоянии этого пережить — лопалась.

Немного засиделись за монотонной работой, забурчали голодными животами, и Фёкла послала парня на кухню сварить картошечки и отрезать буженинки — кушать захотелось всем, а работа у Федьки спорилась хуже, чем у девчат.

— Ты скажи мне, подруга, чем прыщики вывела. Я уже замучилась подбирать средства от них, — Стебелёк принялась за расспросы, едва за парнем закрылась дверь.

Нинка порозовела но не ответила. И этого оказалось достаточно:

— Так что, свинтус твой тебя уже распечатал! Не, ну где в жизни справедливость и мой принц на белом коне?! — и, спохватившись, продолжила. — А не рано ты сдалась?

Внимательно выслушав продолжительное молчание, Фёкла приободрилась, потом сникла и, наконец, спросила о том, о чём хотела:

— Ну и как оно, это самое? Также, как у Маруськи? Волшебно и неподражаемо, аж слов не находится, чтобы описать?

— Нет. Сначала меня сминают, будто пустой конфетный фантик, потом отбойный молоток и сразу взрыв. Я на полсекунды теряю сознание и быстро убегаю. Чувство такое, словно умерла и родилась снова.

— А это… подготовка, ласки, нежные слова? Он же должен тебя уговорить!

— Мы не в кино, Феклуша. И не в романе. Встречаемся только тогда, когда оба уже не можем сдерживаться — даже минута промедления невыносима. Так что эти уси-пуси нам без надобности.

— Ну ка не крути мне шарики! С чего это вдруг такое совпадение? Нет, понятно, если бы обнимались, нежились — тогда, наверно, да. Можно что-то почувствовать. Но вы же не бываете наедине — никогда не мурлычете, не обжимаетесь.

— Время от времени у парней уровень гормонов в крови становится очень высоким. Таким, что может башню снести. Ну а я научилась этот момент подмечать. Когда Феденька начинает изнывать от нетерпения — вот тут и у меня что-то срабатывает в ответ на его желание. То есть в это же самое время я готова на него наброситься и просто бешусь, если он медлит.

— Слушай, а почему вы не поселитесь вдвоём? Тогда, наверно, это происходило бы ярче, да и в более спокойной обстановке.

— Да ну тебя, — отмахнулась Мелкая. — Куда уж ещё ярче, если получается полный фейерверк! И потом — он тогда каждый день начнёт приставать, а отказывать ему у меня не получится — я же просто таю в его лапищах. А начни он мять меня регулярно — все краски сразу поблекнут. И потом — нам вообще пока нельзя жить взрослой жизнью — мы всё ещё маленькие. Вернее — в разных источниках про это пишут по-разному насчёт того когда уже можно, но вот так уж получилось… — она прервалась, взглянула на подругу и смутилась.

— Ну, Нинка, знала я, что ты рассудочна и коварна, но как ты могла так нечестно поступить с парнем?! Поманила, понимаешь, а теперь отмеряешь ему счастье только по большим праздникам и то напёрстками.

— Редко это бывает, да, словно праздники. Но только не заикалась бы про ты напёрстки. Потому, что этого самого счастья получается куда как поболее — мне в это мгновение кажется, что вот-вот лопну.

Стебелёк некоторое время осмысливала услышанное, потом хохотнула и покраснела:

— Могуч, говоришь, кабаняра твой. Ну-ну, — глаза её подёрнулись мечтательной дымкой. — И куда он пропал с нашей жратвой? Небось пробует кусок за куском, пока ложка по дну не заскребёт.

— Можно на пару слов, госпожа инструктор, — Андрей Фролов догнал её у входа в административный корпус и загородил дорогу, улыбаясь самым радостным образом. — Маленький презент.

Маруся скептически глянула на игрушку, болтающуюся на верёвочке перед самым её носом, но брать не спешила.

— Что понадобилось, лейтенант? Говори уж прямо. И тушканчика этого убери.

— Ну почему сразу «понадобилось»? — запротестовал он, — и это не тушканчик, а умная мышка, которая ползает по полу и находит любой потерявшийся предмет. Кольцо, например, или заколку.

Инструктор Савельева, уперев руки в бока, окинула насмешливым взглядом и тушканчика, и его дарителя:

— Во-первых, кольцо потеряла вовсе не я, а капитан. А я как раз нашла. Во-вторых, ни разу ты не подходил ко мне, если тебе чего-нибудь не было бы нужно. А тут ещё и с подарком. Колись, лейтенант, или отойди с дороги.

— Ну вот, никто не верит в мои чистые порывы, — притворно огорчился Фролов. — Капитан занят, а у меня коптер. Хочу тебя до дома добросить.

— Это с какой же такой стати? — удивилась Маруся. — Что-то раньше ты обо мне так не беспокоился.

— Ладно, скажу. Хочу к вам в гости напроситься. Капитан отослал к тебе. Грачёв вообще никого к своей жене не подпускает, ревнивец хренов. А мне жутко любопытно, как вы там устроились. Да на малышей глянуть.

— А-а, ну так я не против, — жена капитана пожала плечом и, ловко обогнув Фролова, взбежала на крыльцо. — Я сейчас забегу доложиться и через пятнадцать минут буду готова. Здесь и встретимся?

— Что? Уже хватает всего пятнадцати минут? — невинно поинтересовался разведчик. И тут же поднял руки, отступая: — да шучу я, Марусь. Всё, договорились!

Девчонка покачала головой, провожая его взглядом, вздохнула и вошла в здание. Недавно отремонтированные помещения еще хранили запах свежего дерева, который ей очень нравился. Капитана она нашла в кабинете. Ворвалась, забыв постучать, и замерла, покраснев — незнакомый мужчина, повернул к ней голову, удивленно приподняв бровь, а капитан, подмигнув едва заметно, холодным тоном поинтересовался:

— Почему без доклада? Где пожар?

А она-то не поняла, чего это сегодня, ни с того, ни с сего, дежурный Ленька хотел её задержать, но успел только состроить страшную рожу!

— Прошу прощения, — пробормотала, и опомнилась, вытягиваясь в струнку: — Разрешите обратиться, товарищ капитан?