Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок

Та откликнулась сразу.

— Это Маруся, теть Оль! У меня тут роды, четверня, банька что надо. В доме есть всё необходимое.

— Далеко? Погоди, отслеживаю твой сигнал, — спокойно отозвалась Яга. — Ага, Нифонтовка. Не там ли дом капитана Савельева, деточка?

— Ага, тут он, соседний.

— Роды уже начались? Воды отходили?

— Ага, отходили. Не уверена, сколько продлится, но подстраховать бы.

— Ну, Марусь, тебе уж не впервой. Не тушуйся там, а я скоро буду, кого надо прихвачу. Это ты удачно позвонила. Я как раз закончила все неотложные дела.

Договорившись с Ягой, Маруся метнулась обратно к роженице, застав Настю в очередной схватке.

— Как часто? — спросила, мягко массируя ей поясницу.

— Да вот, третья уже… Как ты ушла.

— Ну и отлично, — улыбнулась Маруся во весь рот. — Где простыни? Застелем сейчас эту лавку. Я позвонила, медицина вот-вот будет, не дрейфь!

— Как хорошо, что ты здесь! — выдохнула Настя.

— Отставить лирику. Ты бы и сама позвонила, знаешь же. О, опять? Давай-ка, уже ложись, я посмотрю.

Но сразу не получилось. Раздобыв чистое домашнее платье, Маруся все же обежала дом, и прошла через баньку в предбанник, умудрившись вымыться за несколько минут, скинув с себя дорожную одежду. Настасью застала уже лежащую на лавке. Сходу вставила ей в зубы подходящей формы веточку, отхваченную по пути вокруг дома от куста и обёрнутую кожаной полосой, что отрезала от ремня и вымыла в баньке. Сбегала на кухню, поставила на огонь большую кастрюлю с водой, замочив в ней нож, ножницы подходящего вида и несколько очень плотных прищепок — сойдут за зажимы.

А сама осторожно, дождавшись окончания схватки, проверила, что там и как делается у Настёны. Оказалось, всё не так уж радужно, раскрытие уже большое, вот-вот начнётся потужной период, а Яга так быстро не успеет. Оставалось молиться, чтобы положение у детишек было правильное, и чтобы лезли они культурно, по очереди и желательно головкой вперед. Потом, помяв живот со всех сторон, удалось определить, что первый идет точно головкой — и вздохнула с облегчением.

Хорошо, визоры с собой захватила, отзвонилась Яге, что всё уже начинается, наскоро объяснив, чтобы входили через баньку.

— Поняла тебя, уже летим. Со мной Люська и Михалыч. Требует тебя.

Маруся просияла. Михалыча она знала хорошо.

— Доложить обстановку, — услышала знакомый бас.

— Раскрытие почти полное, первый идет головкой, всё под контролем, — отрапортовала она.

— Потуги?

— Еще нет, но вот-вот.

— Ладно, не дрейфь, Маруська.

Отключилась, бросаясь к Насте.

Та смотрела ясным взглядом, очередная схватка только закончилась.

— Летят? — спросила тревожно.

— Ага, Михалыч. Дыши, Настенька, опять началось, да? Дыши, родная. Ага, вот так!

— Я… его… боюсь, — призналась роженица, тяжело дыша.

— Да его все бояться, — весело сообщила Маруся.

Глянула как дела, сбегала за закипающей водой.

«Может успеет прилететь доктор, и сам всё сделает?!», — промелькнула в голове трусливая мысль.

Настя не выдержала, застонала на очередной схватке. И Маруся метнулась к ней, уговаривая потерпеть, и пока не тужиться, а дышать. Время бежало незаметно, скоро она поставила ступни роженицы на столбы лавки, велела упираться в них. А потом уже действовала инстинктивно. Командовала четко, громко, и Настя оказалась послушной, всё выполняла как полагается.

И вот, оглянуться не успели, как первый малыш оказался на воле. Показала матери.

— Посмотри! Кто у тебя первенец?

— Мальчик, — выдохнула Настя, слабо улыбнувшись. — Ой!

— Это плацента, быстро же… Не бойся, милая, второй ещё ждёт.

Срочно пережала пуповину первому теми самыми прищепками — держат намертво, перерезала между ними.

Пока смотрела, куда бы пристроить первого, в баньке раздался благословенный шум — входящие снесли пустое ведро, что стояло справа от входа. Ждать их Маруся не могла — сунула парня в руки матери, велев держать, но вторая головка появиться ещё не успела, как в предбанник ввалился Михалыч в белоснежном халате, оттер её плечом, велев самой держать малыша.

Маруся подхватила ребенка, постелила на второй лавке напротив пару простынок, поставила рядом тазик с теплой водой и стала аккуратно обмывать кричащее чудо.

А потом в хрустящем халате, белоснежной шапочке и плотной маске появилась худенькая девушка Люся, отчего стало и вовсе не страшно. Врач-микропедиатр при приёме сразу стольких малышей — это очень кстати.

Лишь когда все четверо карапузов уже лежали рядком, обихоженные, сопящие маленькими носиками, Маруся перевела дух. Посмотрела на Настю, удивилась и обрадовалась, что та выглядит умиротворенной и бодрой.

— Кого подержать хочешь? — спросила с усмешкой, — девчонку, или пацана?

— Первого, — призналась смущенно женщина, бросив на Михалыча испуганный взгляд.

— Да не съем, — заметил он, — ну ты молодца, Настасья. Вся в мать. Ни разрывов тебе, ни других проблем. Кровопотеря в норме. Всем бы такое здоровье. Я тут и не нужен был, Маруська бы справилась.

— Вот тебе первый! — Маруся дала матери мальчишку. — Я их по номерам подписала.

Все улыбались, глядя на мать и малышей.

— Ой, — Настя глянула виновато, — у меня там борщ со сметаной и котлеты с пюре. Вы поешьте.

— Дело говоришь, — кивнул врач. — Значит так, Люську я вам оставлю до утра. А потом уж извините, заберу.

— Спасибо, — закивала Настя, — как раз мои сестры приедут. Раньше я их звать не стала.

— Тоже близняшки?

— Ага, им уже по двадцать три.

— Семейные?

— Нее.

— А самой-то сколько?

— Двадцать.

Яга тоже зашла чуть позже навестить новоиспеченную мать с потомством. Поцокала языком над детишками.

Спросила:

— Имена, что, не придумала? Девять месяцев же было. Я вас, Иволгиных знаю, заранее ждете тройню, али двойню. Или так и будешь — по номерам?

— Придумали, — призналась Настя. — Только по четыре имени для мальчиков, и столько же для девочек — не уверены были, кто родится. Так что Паша приедет, пусть сам называет.

Посмеялись дружно. Потом Михалыч с Ягой отобедали, помогли Насте перейти наверх, в детскую, где уже покачивались в колыбельках малыши. Первый и Второй, Третья и Четвертая. Люся хлопотала над карапузами, а Маруся прибрала предбанник, отмыла где чего наляпали, выстирала и развесила сушиться использованное бельишко, да еще и красоту в предбаннике восстановила «всё как было». А тут настала пора прощаться с Михалычем. Проводили Ягу с врачом, да и сами с Люсей сели обедать.

Скоро, осторожно придерживаясь за стенку, спустилась Настя, улыбаясь так блаженно, что просто радость за нее брала — отмучилась.

— Все спят, — объяснила она, — а мне так есть захотелось! Больше всего — горячего чаю.