Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

Морщинистое личико его обрамляли седые, похожие на паутину, волоски, каким-

то чудом держащиеся на висках. Макушка Вовочки была блестящая и ровная, как

яйцо, окунутое в масло, и в ней отражалось пламя костра.

-С Киркоровым и Букашкой ты уже знаком. Ну и с Мариной, конечно.

-Кто вы такие? – спросил я, обращаясь к Христо.

-В первую очередь, мы просто люди, - ответил тот, задумчиво глядя на

огонь. – Во вторую, - мы возрожденцы.

-Возрожденцы?

-Да.

-Что это значит?

-Андрей, это трудно, почти невозможно объяснить тому, кто не знает

всполохов.

-Он знает, - произнесла Марина.

-Да, - кивнул Христо. – И потому ты здесь, Андрей. Марина, кажется, уже

говорила с тобой на эту тему?

-Нет, - соврал я, с удовольствием увидев, как лицо девушки краснеет.

-Ну что ж, - спокойно продолжил Христо. – Тогда я скажу тебе. Мы все

видим всполохи, тот, кто утверждает, что не видит их, – лжет. Это проблески

истины, отголоски прошедшей грозы. День Гнева одолел человека, однако ему не

удалось до конца истребить память. Память бессмертна, как бы кому-то не

хотелось обратного.

-Мне хотелось бы.

-Понимаю, Андрей. Я сам поначалу боялся всполохов, и не желал быть тем,

чей образ предлагала мне память. Христо Ивайловым, сыном советника

болгарского посольства, избалованным мальчиком, больше всего в жизни

любящим ночные клубы, девочек и таблетки экстази. Или вот, Вовочка…

Всполохи больше всех донимают его. В мире бывших он был важной шишкой,

настолько важной, что мог бы предотвратить День Гнева. Во всяком случае, ему

так кажется. Я прав, Вовочка?

-Прав, - отозвался старик. – Страх помешал мне…

-Ну, не расстраивайся, - мягко сказал Христо.

-А я не хотел быть Олегом Снегиревым, - произнес Снегирь. –

Коррумпированным полицейским, за взятку пропустившим на футбольный матч

женщину, оказавшуюся террористкой.

-Вот именно, - кивнул Христо. – А Киркоров не хотел петь глупые песни и

носить блестящие одежды.

-Упаси Бог, - ужаснулся Киркоров.

-Букашка не желала быть Ольгой Букашиной, секретарем приемной

комиссии, а Марина…

-Нет, Христо.

Марина резко выпрямилась, глядя на учителя вспыхнувшими глазами.

-Хорошо, - спохватился Христо. – Так вот…

-Если вы так страшитесь прошлого, - перебил я, посмотрев на Марину, – то

какого же дьявола вы намерены возрождать?

Лицо Христо просияло:

-Ты не ошиблась, Марина. Похоже, он как раз тот, кто нам нужен.

Можно подумать, что вы нужны мне.

-Мы намерены возродить человека, Андрей. Не мир, в котором он жил, ибо

тот мир был ужасен. Мир похоти и злобы, мир тела, бесконечной погони за

комфортом и совершенного забвения души. День Гнева был неизбежен и

необходим, как дождь в снедаемом зноем городе. Но человек не заслужил столь

глубокого падения. Человек, при наличии воды, умывается так же легко, как

пачкается. Мы хотим дать человеку воду и построить новый мир с умытым

человеком.

Тихий голос Христо сливался с шумом костра. Мне казалось, что со мной

говорит ожившее пламя.

-Новый чистый человек построит мир света. Мир без политики, денег,

религии, без всего того, что повлекло либо могло повлечь День Гнева.

Я расскажу тебе небольшую историю, Андрей.

В мире бывших была война - одна из бесконечной вереницы. Осажденный

город медленно умирал, но в нем боролась за жизнь хрупкая девушка. Ее соседи

по лестничной клетке погибли от бомбежек, холода и голода, и ей казалось, что

она совершенно одна в огромном доме. Пережить один день – это была цель,

сопоставимая с полетом на Марс.

У девушки осталось всего одно полено, прочное и красивое с виду: кора

ровная, жесткая, древесина янтарная, обещающая тепло. Но когда, собрав

остатки сил, девушка ударила по нему топором, полено разлетелось на мягкие

ошметки, так как было оно совершенно трухлявое.

Девушка легла в холодную постель и стала ждать смерть, как вдруг до нее

донесся детский плач. Ей показалось, что она ослышалась. Но плач повторился.

Где-то наверху плакал ребенок.

И она встала и пошла, несмотря на боль и отчаяние.

В квартире на верхней площадке была настежь открыта дверь и на пороге,

вытянувшись, лежала мертвая женщина. Почувствовав приближение смерти, эта

женщина пыталась позвать кого-то, давно умершего, но ей не хватило сил.

Перешагнув через мертвую, девушка вошла в квартиру и увидела стоящую

на кровати девочку.

-Мама, – прошептала та, дрожа от холода.

-Мама, - отозвалась девушка. – Но почему ты стоишь? Чтобы согреться,

нужно лечь, накрыться с головой одеялом…

Но девочка продолжала стоять. Тогда девушка подошла к ней, обняла,

стала согревать собственным дыханием. Накрывшись одеялом и старой шинелью,

крепко прижавшись друг к другу, они смогли пережить ту страшную ночь.

Христо умолк. Языки костра бросали на стены причудливые тени. Я вдруг

вспомнил стопку журналов, найденную на чердаке школьником Островцевым.

Среди прочих там был журнал «Огонек», а в нем, - репродукции картин. И в

память школьнику Островцеву, а значит и в мою, больше других запала «Тайная

вечеря». Сын Божий - в окружении учеников, уже знающий о собственной судьбе,

и о том, кто предаст Его.

-Христо, но что с ними случилось потом?

Голос Букашки дрожал.

-Я не знаю, Бука.

Христо обвел взглядом собравшихся, улыбнулся застенчиво.

-Я не знаю.

-В чем смысл этой истории? – спросил я.

-Тоже не знаю, - Христо засмеялся. – Вернее, каждый понимает по-своему,

и совершенно ни к чему навязывать кому-либо собственное понимание. Однако

мы не в праве окончательно хоронить то, что заставляло эту девушку,

услышавшую плач ребенка, подниматься по ледяным ступенькам, на грани

обморока, и цепляться за обмороженные перила. И в этом нам можешь помочь

только ты, Андрей.

-Я?

-Да. Впрочем, довольно. Полагаю, мы все, - Христо окинул собравшихся

взглядом, - должны оставить Марину и Андрея наедине. Им есть, что сказать друг

другу…

2

ДВОЕ

Христо ошибся. Оставшись наедине, мы молчали. Я смотрел на двуглавого

орла, в золоте которого переливались красные отблески костра.

Отчего-то мне стало грустно: то ли подземелье угнетало, то ли так

подействовал рассказ Христо.

-Андрей, - тихо сказала Марина.

Я посмотрел на нее.

-Прости меня.

Она просит прощения!

Язвительно усмехнувшись, я сказал, что не могу доверять человеку,

исподтишка вколовшему мне в шею шприц.

-Это был не мой план, - горячо заговорила Марина. – Это был план Христо.

Он послал меня в Джунгли за диким…

-За диким? И диче меня, конечно, не нашла?

-Андрей, прошу тебя, не надо.