Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

Я нащупал ключ, повернул. Машина заурчала.

Отец Никодим обрадованно вскрикнул и, обежав капот, сел в кресло рядом

со мной.

-Трогай.

-Ваш крест, - робко проговорил я. – Может быть, вы поведете?

-У меня едва хватает сил, чтоб ворочать языком, - сказал отец Никодим

таким голосом, что ему трудно было не поверить. – Вдави в пол левую педаль. Да,

так. Теперь медленно отпускай и дави правую. Е… твою мать!

Машина рванула с места, холодный воздух хлынул в разбитое стекло;

каким-то чудом я успел повернуть руль, иначе мы врезались бы в машину

сопровождения.

-Помедленней, черт тебя дери!

«Помедленней? Что значит - помедленней?»

-Да не дави ты так на газ, на правую педаль, - умолял отец Никодим,

подпрыгивая на кресле.

Я ослабил нажим правой ноги - машина сбавила скорость. Оказывается,

водить автомобиль не так уж и сложно! Я выпрямился.

Место нападения осталось позади. Развалины многоэтажек окружили нас.

-Здесь поверни.

Я послушно крутанул руль. Отца Никодима бросило на меня, я же ударился

головой об дверцу.

-Осторожней!

-Слушаюсь, ваш крест.

Мы выбрались из переулка на трассу, запруженную мертвыми машинами.

Выехав на свободное место, я – как-то само по себе получилось – прибавил газу.

Врывающийся в разбитое стекло ветер вздыбил волосы.

Какой-то бродяга, похожий на ходячую кучу тряпья, погрозил нам вслед

костлявой рукой; поднявшееся солнце искрилось на снегу, сверкало в пустых

глазницах домов; мертвый мир замельтешил, запрыгал перед нами и словно бы

ожил . Йе – хуу! Ветер – в лицо.

По приказу отца Никодима я свернул с шоссе в закоулок, съехал на

возникшие перед нами железнодорожные пути. Некоторое время автомобиль,

точно заяц, прыгал по железной дороге, пока не достиг стены, подобной той, что

окружает Цитадель. Здесь я повернул и повел машину вдоль стены.

Когда впереди показались ворота, я слегка запаниковал – как мне

остановиться?

Бросив давить на газ, я добился того, что машина поехала медленно. Отец

Никодим задумчиво смотрел перед собой, словно забыв обо мне. А была не была!

Прямо перед воротами я до предела вдавил в пол среднюю педаль. Машина

остановилась, я стукнулся об руль так, что в носу засвербело.

-Приехали, отец Никодим, - сообщил я.

-Вижу, - буркнул он, потирая лоб и, открыв дверцу, вылез из машины.

Отца Никодима пошатывало; мне пришлось подставить ему плечо, иначе он

просто-напросто свалился бы в снег.

Я ударил ногой по воротам, закричал:

-Открывайте!

В отворившемся окошке появилось лицо караульного. Бросив взгляд на

отца Никодима, он побледнел и, захлопнув окошко, загремел засовами.

Поскрипывая, створки ворот разошлись в стороны.

Караульный вытянулся в струнку, не сводя глаз с отца Никодима, который,

кажется, потерял сознание.

-Чего уставился? - прохрипел я под тяжестью навалившегося на меня главы

ОСОБи. – Доложи начальству.

6

У ОЧАГА

Отдельная квартира… Ведь в этом что-то есть. Сухо, тепло, уютно. Не

воняет парашей и портянками, как в стрелковых бараках; никто не орет посреди

ночи, увидев во сне дьявола, не постанывает, теребя член, не играет в карты, не

дерется, не блюет на пол зеленкой.

Я потянулся на кровати; мышцы приятно напряглись. В окно была видна

частичка Второй Базы, а именно: железнодорожное депо. Пузатый локомотив,

выпустив черную тучу, потащил состав, состоящий из четырех вагон-бараков:

отряд стрелков отправился на очередную зачистку в Джунгли…

Встав с постели, я подошел к столу, попил воды из бутыли. Есть не

хотелось, хотя кроме тварки и сухарей, у меня была банка соленой рыбы.

Посмотрев на себя в треснутое зеркало (клочковатая борода, в глазах –

усталая холодность), я вышел из квартиры прямо на улицу. Два стрелка рубили

для меня дрова. Я остановился понаблюдать за их работой (топоры сочно

вонзаются в дерево, оно трескается, роняя на снег желтые щепки). Лес рубят,

щепки летят.

-Будете в тепле, конунг, - заискивающим голосом сказал один из

дроворубов.

И он, и я знали, что стрелок Артур еще не провозглашен конунгом, хотя уже

обеспечен всеми привилегиями. Дроворуб авансом лижет зад старшему по

званию...

Я побрел в сторону депо. За спиной – едва слышно:

-Повезло мудаку.

Дроворубы правы: мне повезло, причем не единожды. Варяг и его банда

подвернулись как раз вовремя; в машине отца Никодима оказалась винтовка;

наконец, меня не пришили, как Меира, и я имел возможность спасти главу

ОСОБи. «Спасти главу ОСОБи»! Ну, надо же! Какую причудливую мозаику

складывает жизнь… Я спас от насилия человека, чьи подчиненные совершили

насилие над моей женщиной. Подчиненные? В голове возникла картина: отец

Никодим насилует Марину. Содрогнувшись, я встряхнул головой, пытаясь

освободиться от миража.

За железнодорожными путями расположились административные здания

Второй Военной Базы, среди которых выделялась пузатая пятиэтажная башня с

широкой плоской крышей и уже знакомым мне зеленым плакатом над

охраняемым автоматчиками входом: «Будущее зависит от тебя». Справа от депо

– плац, за ним виднеются крыши бараков, слева – площадка, уставленная

ржавыми танками, уныло опустившими стволы.

На плацу несколько стрелков бросали мяч. Кожаная сфера время от

времени взмывала высоко в небо, затмевая солнце. Однажды в Джунглях я

наблюдал настоящее солнечное затмение – черная тень понемногу съедала

светило, вгоняя в душу страх: а ну, как солнце больше никогда не вернется?

-Эй, солдат!

Похоже, эти парни не узнали спасителя отца Никодима. Досада и

облегчение поровну разделили сердце.

-Не желаешь сыграть? Нам как раз одного не хватает.

Несколько пар глаз насмешливо (так мне показалось) уставились на меня.

Я молча ступил на плац.

Игра началась. Стрелок, получивший мяч, стремительно понесся к

прочерченной на снегу линии.

-Держи его!

Я бросился наперерез, но опоздал. Стрелок занес мяч за линию и победно

вскинул руки.

-Попроворней, - крикнул бородач из моей команды. – Бросай мяч.

Я с досадой швырнул ему мяч и побежал вперед. Через двадцать шагов,

обернулся. Кожаный снаряд, вращаясь в воздухе, летел ко мне. Подпрыгнув, я

схватил его и … тут же исчез под грудой тел. Мяч все еще был у меня в руках,

горячий, как готовая взорваться бомба.

-Пытайся передать! – орал кто-то. – Пытайся!

В переплетении рук и ног я увидел просвет и, напрягшись, сунул в него мяч.

Куча-мала, накрывшая меня, тут же распалась. Я вскочил на ноги, увидел, как

бородач вносит кожаный снаряд за линию противника.