Андрей Дьяков - За горизонт

Убедиться в этом довелось, рыская по одной из заброшенных деревенек в поисках колодца с пригодной для питья водой. Покосившиеся заборы, выстуженные дома-склепы, в жутковатом полумраке которых давно уже не раздавались звуки человеческой речи, и абсолютное, вгоняющее в ступор безмолвие. Казалось, в этом богом забытом мире не осталось ничего, кроме тягача с горсткой безумцев внутри и бесконечной, выматывающей, уводящей в никуда дорогой…

Провожая взглядом очередной поросший сухостоем поселок с приземистыми двухэтажными коробками жилых домов, Таран все больше хмурился и мрачнел. Настроение командира вскоре передалось и остальным. Депрессия незаметно сменилась раздражительностью, раздражительность переросла в неприкрытую неприязнь. Необходимость денно и нощно торчать взаперти внутри трясущейся железной коробки не добавляла экипажу терпимости и смирения. Рано или поздно это должно было случиться, и беспричинные ссоры, с некоторого времени ставшие нормой, привели к первому серьезному конфликту.

Вспоминая небогатые на события последние дни пути, Глеб так и не понял, в какой момент ситуация окончательно вышла из-под контроля. Пожалуй, началось все с той самой злополучной кружки…

Достигнув-таки края стола, незатейливый предмет кухонной утвари опасно застыл на самом краю. На миг Глебу показалось, что рисованный чертик испуганно вцепился в миниатюрный трезубец обеими лапками. В следующий момент кружка сорвалась в короткий полет и, жалобно звякнув, приземлилась на пол. Меланхолично проводив взглядом укатившуюся под нары жестянку, Безбожник вновь прикрыл глаза и мгновенно задремал.

– Неужели так трудно было отодвинуть на середину?

Басовитое ворчание Геннадия мигом стряхнуло с врача сонливость. Подавшись вперед словно гончая, вставшая на след, Безбожник уставился на мутанта в ожидании продолжения. Дым не заставил себя ждать:

– Сам же знаешь, каждая капля на счету!

– Кто бы говорил, – скривился врач. – Ты воды больше других выхлебал, а вполне бы мог талым снегом обходиться. Все равно зеленее уже не станешь.

Геннадий, всегда отличавшийся отменным самообладанием, на сей раз отчего-то не пожелал пропустить издевку мимо ушей. Ноздри шишковатого носа раздувались от гнева, а свирепый взгляд исподлобья не предвещал ничего хорошего. Оппонент Дыма, в свою очередь, распалялся все больше. В мутных, с кровяными прожилками, глазах плясали черти. Непонятно, что послужило причиной подобной вспыльчивости, но Безбожника вдруг понесло:

– А мог бы и вовсе со снегом не возиться. Пил бы прямо из луж! Глядишь, как в сказке про Иванушку-козленка, во что-нибудь более приглядное мутируешь! В человека, например!

Врач зашелся в приступе спазматического, сквозь кашель, смеха. Смотреть на экстатически сотрясавшееся тощее тело было по меньшей мере неприятно. Глеб поймал себя на мысли, что в данный момент Самуил Натанович не вызывает у него никаких эмоций, кроме отвращения.

« Жалкий, мерзкий, опустившийся старик! Как смеешь ты потешаться над чужим горем! »

Негодование, клокотавшее внутри, по всей видимости, весьма красноречиво отразилось на лице мальчика. Наткнувшись на осуждающий детский взгляд, Безбожник затих, но было уже поздно. Зеленая пятерня подцепила обидчика за ворот фуфайки и грубо стряхнула со скамьи, прижав к переборке.

– Дым, оставь его! – Появившись из ниоткуда, Таран попытался преградить мутанту дорогу, но тот бесцеремонно смел сталкера с пути, свободной лапищей пригвоздив заступника к стене.

– Мы это уже проходили, Гена, – увещевал Таран, даже не пытаясь освободиться от давившей на грудь пятерни. – Легче не станет ни тебе, ни остальным.

– Я скормлю этому маразматику его собственный поганый язык!

– Натаныч, ты-то чего молчишь? Скажи, что погорячился, и хватит с нас этой комедии! – Сталкер покосился на притихшего врача, но тот вдруг зло оскалился в ответ:

– Зря влез, Таран. Хочешь чистеньким казаться? Не выйдет, командир… – Безбожник выплевывал слова с неприкрытым удовольствием, колючий, с прищуром, взгляд сочился ненавистью. – Перед кем выделываешься? Перед Глебом? Он хоть и сосунок еще, да и то давно понял, с кем связался! Тебе ж наплевать на всех! НА ВСЕХ, слышишь?! А понадобится – каждого под пули погонишь, лишь бы шкуру свою сберечь! Ты же по жизни одиночка! Выкидыш общества! Социопат!

Гневные выкрики сменились неразборчивым бормотанием, голова Безбожника безвольно опустилась, а болтавшиеся в воздухе ноги перестали выписывать замысловатые па. Мутант разжал пальцы, и врач кулем сполз на пол, да так и остался сидеть, отсутствующим взглядом уставившись в никуда.

– Да пусти ты! – стряхнув руку Геннадия, сталкер поднял с пола кружку, поставил на стол, украдкой взглянул на приемного сына, с ужасом распознав презрение на скрытом в тени лице.

Однако Глеб смотрел мимо, с примесью удивления наблюдая за Индейцем и его реакцией на происходящее. Огрызок забился в самый угол отсека, в руке парня блеснул металл.

– Дурак, брось пушку! – рявкнул Дым, могучим корпусом загородив детей.

– Стой, где стоишь, громила! Еще шаг, и я за себя не отвечаю!

Нацеленный на мутанта пистолет опасно подрагивал, зрачки в вытаращенных глазах огрызка беспокойно метались, а проступившая на смуглом лице бледность указывала на приближение очередного приступа.

– Чего, паря, опять зажурчал? – подал голос Безбожник, вновь оживая. – Ну, че завис? Вышиби на хрен мозги этому костолому! А заодно и себе! Двумя недоумками меньше станет. Тогда и воду экономить не придется!

Отвесив врачу звонкую оплеуху, после которой смутьян всхрапнул и уронил голову на грудь, Таран не таясь подошел к Индейцу, вырвал из трясущейся руки пистолет и потащил бедолагу в соседний отсек, долой с глаз и без того издерганного экипажа.

С лязгом захлопнулась дверь, заставив Аврору испуганно вздрогнуть. Привычно поджатые ноги, смятение в глазах, ссутуленные, не то от страха, не то от холода, плечи… Впервые за время путешествия привычное поведение подруги вызвало у Глеба раздражение.

– Здесь тебе не Эдем! Уже давно пора привыкнуть, размазня!

Паренек с удивлением осознал, что говорит вслух, и с не меньшим разочарованием услышал яд в собственных словах. Но поделать с собой ничего не мог. Набивший оскомину страх в глазах девочки, ее постоянное нытье и старательно скрываемая от других брезгливость, что временами проявлялась в едва уловимых жестах и мимике, на миг затуманили рассудок, выпустив наружу необъяснимую неконтролируемую злость.

«Что же я делаю?! – пронеслось в голове. – Сейчас она обидится и…»

Аврора сумела удивить напарника. Маска страдания мгновенно слетела с бледного личика. Подобравшись, девочка без тени эмоций бросила всего два коротких слова: