Андрей Дьяков - За горизонт

Паренька Мигалыч обнаружил сидящим у иллюминатора. Взгляд Глеба, устремленный вдаль, неотрывно следил за игрой пенных бурунов на неспокойной поверхности моря. Этот же преисполненный решимости и не поддающейся объяснению внутренней силы взгляд резанул по старику, заставив того сбиться с шага. Устало притулившись к переборке, летчик заговорщицки подмигнул здоровым глазом:

– Так куда, говоришь, прошвырнуться надо?

Расплывшись в улыбке, Глеб стрелой проскочил мимо старика в пилотскую кабину, откуда до слуха взрослого донесся звонкий мальчишеский голос:

– Я тебя обожаю, Мигалыч! Погоди, сейчас карту принесу!

Под водой, в царствии вечных сумерек и ватной обволакивающей тишины, собственная ничтожность осознается так же остро, как и чуждость окружающего пространства. Пространства, практически лишенного притяжения и привычных понятий верха и низа, наполненного невнятными приглушенными звуками, движением аморфных теней где-то на грани видимости, мельтешением мутной взвеси возле самых глаз, которую так и подмывает смахнуть с обзорного пластика.

В такие минуты привычный мир схлопывается до размеров маски, плотно обжимающей лицо, и грохота собственного натужного дыхания в ушах. Подспудный страх охватывает при мысли, что каждый следующий вдох чуть меньше предыдущего; заставляет с опаской прислушиваться к собственным ощущениям и вызывает необоримое желание без конца вглядываться в показания манометра. Достаточно ли в баллонах живительного воздуха? Далеко ли еще до точки невозврата? Тысячи тонн воды давят морально и физически, выделывая с организмом злые шутки, заставляя сердце трепетать подобно пойманной в силки птице, а неконтролируемая дрожь пробегает по телу каждый раз, когда сквозь резину костюма ощущается прикосновение пугающей и непостижимой бездны вокруг – будь то не в меру любопытная рыбина, скальный выступ или иное препятствие.

На мгновение из мрака показалась перепончатая ступня плывущего впереди тритона. Таран усиленно заработал ластами, вслед за экзотическим провожатым устремляясь на глубину. Продолжительный спуск по системе затопленных пещер, как оказалось, напрямую сообщавшихся с гротом на поверхности, закончился в циклопических размеров каменном мешке. Вода здесь была настолько прозрачной, что невольно становилось страшно смотреть вниз. Тела как будто парили в невесомости и в любой момент могли обрушиться вниз, на острые обломки скал, испещривших неровное дно каверны.

Остроухий нетерпеливо посигналил и указал пальцем вверх. Луч фонаря высветил в потолке жерло пролома. Таран нашел глазами барахтавшегося неподалеку Дыма, повторил жест проводника и первым двинулся вверх. Настало время вспоминать довоенное увлечение дайвингом и цифры декомпрессионных таблиц, на зубрежку которых сталкер в свое время потратил не один месяц тренировок. Восхождение вдоль усеянных острыми выступами стен закончилось возле широкой, не менее пары метров в диаметре, трубы водозабора. Вот и первый признак цивилизации… Значит, храм все-таки – дело рук человеческих?

Путешествие по ржавой металлической кишке заставило понервничать обоих сталкеров, особенно Геннадия с его богатырскими кондициями, и если б не присутствие серокожих, на протяжении всего подводного маршрута помогавших путешественникам продираться сквозь галереи каверн и тесных расщелин, преодоление последнего отрезка пути могло бы закончиться плачевно – в тесноте Дым едва не оторвал шланг дыхательной системы, зацепившись за край изломанной, в густых космах ила, решетки, что защищала лопасти давно пришедшего в негодность винта.

Наконец где-то наверху показался свет. Утомительное всплытие подошло к концу. Вынырнув на поверхность, Таран первым делом сверился с показаниями дозиметра – не очень, кстати, обнадеживающими – и осмотрелся по сторонам. Место, где они оказались, больше походило на подземное водохранилище, чем на храм. Единственная работавшая лампа дневного света, изредка подмаргивая, освещала средних размеров зал с бетонными стенами и решетчатыми металлическими мостками вдоль резервуара, в котором они оказались. Дверь в дальней стене оставалась закрытой. Облупившаяся краска не позволяла прочитать трафаретные белые буквы, но знак радиационной опасности был все еще отчетливо различим.

Тритоны один за другим подплывали к краю бассейна и оставляли на мостках какие-то свертки из плетеных водорослей, корзины с ракушками, еще живыми крабами и прочими дарами моря.

«Подношения…» – догадался сталкер.

Рядом, шумно отфыркиваясь, вынырнул Дым. Выплюнув загубник и сорвав маску, гигант забористо выругался, устало вывалил обе лапищи на бортик резервуара, продышался как следует.

– Знаешь что, дружище? – мутант повернул к напарнику мокрое и бледное от пережитого стресса лицо. – Я, конечно, за тобой – в огонь и воду, но впредь не стоит понимать это так буквально!

Таран извинительно пожал плечами, ухмыльнулся и покивал в сторону серокожих:

– Смотри, как усердствуют.

Закончив раскладывать подарки, тритоны, все как один, боголепно жались к полу и стрекотали на все лады. Затем практически синхронно попятились к резервуару, где аккуратно, без единого всплеска, соскользнули в воду.

– Заметь, и ведь кто-то потом все это добро отсюда выгребает.

– Грех столько хавчика впустую переводить, – согласился Дым.

– Думаешь, свои же и подчищают? – предположил Таран.

– Чего гадать, скоро все узнаем.

– Побыстрей бы. Надоело мокнуть.

Сталкер вздрогнул, почувствовав прикосновение одного из мутантов. Им оказался Остроухий. Бедняга долго и отчаянно жестикулировал, из чего сталкеры общими усилиями уяснили, что от них требуется – оставить Подземнику свой подарок и убираться восвояси.

Приготовленный заранее кисет с махоркой был торжественно извлечен из непромокаемого полиэтиленового мешка и под недоуменные взгляды тритонов перекочевал на «алтарь». Однако противиться необычному подношению серокожие не стали. Их лысые головы шустро исчезали под водой – храмовники спешили отправиться в обратный путь.

На этот раз все мольбы Остроухого о том, что надо срочно покинуть святилище, Таран проигнорировал. В последний раз покосившись на упрямых сухопутных, тритон ушел на глубину. Спустя пару минут улеглась последняя рябь на воде, и в пустынном зале с подернутыми плесенью сводами сразу стало до жути неуютно. Ни всплеска воды, застывшей киселем, ни шелеста сквозняка… И если б не мигание лампы над дверью, вполне можно было бы решить, что мир вокруг навечно застыл статичной картинкой.

Стуча зубами, сталкеры затаились возле бортика в надежде, что таинственный хозяин подземелья все же покажется бесцеремонным гостям.