Дмитрий Силлов - Закон проклятого

Андрес удивленно поднял глаза.

Перед ним, утирая пьяные слезы, стоял сосед Эмилио. Говорят, он был на побегушках у какой-то шишки из наркокартеля, и у него порой водились неслабые деньжата.

– Сыграй ещё, парень, – сказал сосед, присаживаясь рядом. – Душа чего-то просит эдакого, а кроме поганой кактусовой водки, и нет больше для неё ни черта. А вот когда ты тренькаешь… Эх!

Эмилио махнул рукой и утер мокрый нос рукавом цветастой рубахи.

– Слов не хватает… В общем, давай играй ещё.

И Андрес играл. Сначала во дворах, под аплодисменты добровольных слушателей, потом в самодеятельной группе таких же музыкантов-самоучек, а потом и на вечеринках у местных мелких наркодельцов и койотес – специалистов по переправке нелегальных эмигрантов в Калифорнию через мексиканскую границу.

На одной из таких вечеринок, куда пригласили их группу, к нему подошел упитанный человек в красивом, дорогом костюме.

Сначала он долго приглядывался к семнадцатилетнему худощавому парню. Потом, когда музыканты остановились передохнуть, подошёл к нему и мягко взял его за рукав куртки:

– Э-э-э… Молодой человек… Не могли бы вы завтра вечером сыграть для меня?

Андрес пожал плечами:

– Почему бы нет? Но все эти вопросы у нас решает барабанщик… Он у нас за старшего.

– Да нет, вы меня неправильно поняли… Э-э… Я бы хотел пригласить только вас, одного… Я так люблю гитару…

Толстяк закатил глаза кверху, зажмурился и почмокал пухлыми губами.

– Внакладе не останетесь, поверьте, – сказал он, закончив облизывать воображаемый инструмент. – Сотня американских долларов за вечер вас устроит?

Для Андреса это были огромные деньги. Он не стал долго раздумывать и следующим вечером уже подходил к роскошному дому любителя гитары, расположенному на окраине Тихуаны.

До этого Андресу не приходилось бывать в подобных особняках. Двухэтажный дом за высоким кирпичным забором среди настоящих акул большого бизнеса вызвал бы лишь презрительную ухмылку. Но для паренька, выросшего в трущобах, это было верхом богатства и респектабельности.

Хозяин встретил музыканта в домашнем халате и мягких тапочках.

– Э-э… Входите, входите, молодой человек, – расплылся он в улыбке. – Будьте как дома.

Комната была обставлена подделками под антиквариат. Дорогими и не очень. Андрес осторожно сел в глубокое резное кресло и поставил рядом гитарный кофр, придерживая его рукой и не решаясь отпустить. Хозяин засуетился, убежал куда-то. Потом вернулся, неся перед собой на животе поднос с початой бутылкой и двумя бокалами.

– Вы не против, если мы обставим этот вечер по цивилизованным стандартам наших заграничных соседей? Как насчет джин-тоника со льдом?

– Да нет, спасибо… Я, вообще-то, играть пришел.

– Конечно-конечно. Сейчас немного выпьем за знакомство, а после я с удовольствием вас послушаю… Э-э… Вы же не хотите обидеть хозяина?

Андресу совсем не хотелось пить. Но видение новенькой стодолларовой купюры навязчиво маячило перед глазами. Он взял холодный бокал и сделал глоток.

Маслянистая жидкость обволокла нёбо и приятно защипала язык. Мягкое кресло обняло сзади, и Андрес, не в силах противиться этим тёплым объятиям, откинулся назад. Мир стал уютным и таким родным, что захотелось стать частичкой его, раствориться в плывущем перед глазами пространстве комнаты и остаться навеки в этой прекрасной стране грез, так внезапно нахлынувшей из ниоткуда.

Счастливая улыбка блуждала на лице паренька. Ему ещё никогда не было так хорошо.

А он не хотел пить с этим человеком! И почему раньше хозяин дома казался таким толстым и уродливым? Добрый, хороший человек. Только немного странный. Вот он поднимается из своего кресла, подходит к Андресу, гладит его по лицу. Какого чёрта? Ну да ладно, пусть. Лишь бы не мешал, не тревожил, не влезал своими влажными руками в эту блаженную плывущую невесомость…

Полы халата распахнулись. К лицу Андреса медленно приблизился белый, слегка отвисший книзу живот, по которому стекали крупные капли пота. Под животом, словно пушка под аэростатом, торчал маленький красный член.

Резкий, приторный запах мускуса, смешанный с, похоже, женскими духами, шибанул в ноздри парня, выдергивая его из небытия. Маленький звёрек, выросший в джунглях трущоб, дёрнулся – и проснулся. Ещё ничего не соображая, Андрес резко вскинул колено и… случайно попал туда, куда нужно. Толстяк схватился за пах и, скуля, повалился на ковер. Андрес, покачиваясь, поднялся. Отравленный наркотиком мозг отказывался работать, комната снова поехала куда-то вправо, и, чтобы не упасть, он схватился за спинку кресла.

Хозяин дома на коленях полз к телефону. Он уже схватился за трубку, когда Андрес, наконец, немного пришел в себя. Гитарист оторвался от кресла, сделал три заплетающихся шага и, чуть сам не упав при этом, тяжело ударил толстяка ногой в лицо. Тот сразу же залился кровью и опрокинулся на спину, пачкая красными соплями дорогой ковер.

Музыканту стало противно. Он смачно плюнул в разбитое лицо, оторвал телефонный шнур, подобрал упавшую на пол гитару и вышел из комнаты.

Неделю он скрывался у таких же, как он, нищих собратьев по музыкальному ремеслу. Но всё было спокойно. Толстяк, видимо, побоялся обвинения в совращении малолетних и передумал заявлять в полицию.

Андрес снова начал играть. На улицах, вечеринках, свадьбах, в дешёвых клубах под ор и пьяные выкрики.

Как-то на одной из очередных вечеринок к нему подошла размалёванная девица в сильно декольтированном вечернем платье:

– Скажи, это не ты ли треснул в рыло Толстой Мэгги пару недель назад?

Гитарист нахмурился и промолчал.

– Ну что? Я угадала?

Девица пьяно хохотнула, потом приблизилась к парню и жарко дыхнула ему перегаром в лицо:

– Да, этот пидор любит разводить молоденьких мальчиков… Слушай, а мне бы ты тоже заехал по морде, если б я показала тебе, что у меня под юбкой?

До этого у Андреса не было женщин. Он густо покраснел и опустил глаза.

– Ого! А ведь ты ещё девственник… Ты ведь ещё девственник, правда?

Краснеть дальше было некуда. Щёки и уши гитариста пылали, ему казалось, что все на него смотрят, и, чтобы хоть как-то скрыть смущение, он зло рявкнул:

– Слушай, ты! Заткнись… Дура!..

– Ой, как страшно!

Девица в притворном испуге закрыла рот ладошками.

– А девственник-то с зубками… Слушай, музыкант, – она перестала издеваться над бедным парнем и перешла на деловой тон: – И всё-таки, сколько ты берешь за вечер?

– Смотря за что! – выпалил Андрес.

– За всё, – спокойно произнесла мучительница.

Дыхание перехватило.

– Тысяча песо устроит? – выдавил он, удивляясь собственной наглости.