Дмитрий Силлов - Закон проклятого

Эндрю усмехнулся про себя.

Он прекрасно понимал, что человеку дается в жизни не так уж много шансов. У него уже был именно «Ролекс», и именно с бриллиантами по циферблату. И что? На память о былой роскоши у него остался лишь маленький золотой «Dupon» в форме гитары с его инициалами, который он по чистой случайности не обменял на дозу героина. Зажигалка через дыру в кармане провалилась за подкладку пиджака, где и провалялась все время, пока музыкант скитался по клиникам и больницам. Нэнси, чистя костюм мужа, нашла ее, и сейчас Эндрю рассеянно крутил между пальцами крошечный музыкальный инструмент. У вещей, как и у людей, своя судьба. Хотя… чем чёрт не шутит. Может, еще не все потеряно? Встретил же он Нэнси, повезло ему и с работой. Не так-то просто найти более-менее приличный заработок в пригородах Тихуаны, где больше половины народа живет за чертой бедности…

Хосе продолжал зудеть над ухом. Теперь он докучал музыканту, сокрушаясь о современных нравах и рассказывая, в какую пропасть катится общество. Эндрю не обращал никакого внимания на энергичный трёп бармена, лишь время от времени из вежливости кивал головой. Для Хосе вполне хватало и этого.

– Твой выход, парень, – прогудел Рикардо, и Эндрю, подхватив инструмент, привычным шагом направился к сцене.

Октябрь в пригороде Тихуаны – это дождь, слякоть, грязь и просто осень на улице и в душе. Ничего не хочется, кроме как залезть с макушкой под одеяло, прижаться к тёплому женскому боку и забыть обо всех до чертиков надоевших проблемах. Об этом мечтал и Эндрю, закрыв глаза и трясясь в разбитом, видавшем виды «форде» рядом с не в меру болтливым другом.

У Хосе появилась новая идея. Два дня назад он пришел в бар с безумным взглядом авантюриста времен Фернандо Кортеса. И с этого времени упорно давил на мозги гитариста своей бредовой идеей.

– Нет, ну ты послушай, – размахивал он маленькими ручками, отчего «форд» рыскал из стороны в сторону, словно пьяная лошадь. – Это же решит все наши проблемы! Представь – пятьсот тысяч американских долларов, по двести на каждого. И еще сотня на шоу останется. Да мы его таким отгрохаем…

«И какого чёрта я волоку его домой? Замучил уже своими посиделками после работы. И ведь не откажешь… Спасибо Нэнси – золотая девчонка, дай бог ей терпения…»

– Ты лучше за дорогой смотри, – мрачно сказал Эндрю, открыв глаза и с неприязнью косясь в сторону Хосе. – Достал ты уже с этим чертовым шоу. Не спорю, мне оно нужно не меньше, чем тебе. Но теперь, когда Нэнси беременна и скоро родится ребенок, я не могу так рисковать. Так что слушай…

– Нет, ты меня послушай!..

Хосе подрулил к подъезду, вышел из машины, с силой захлопнул дверь и нажал кнопку на брелке. Автомобиль жалобно пискнул и мигнул фарами. Двое грязных пацанов лет по пятнадцать, сидевшие на ступеньках подъезда и курившие один косячок на двоих, весело заржали.

– Эй, мужик, зачем тебе сигнализация? Неужели ты думаешь, что кто-нибудь сопрёт это дерьмо, если ему не заплатить вперед пару сотен за моральный ущерб?

Хосе не удостоил нахальную мелюзгу ответом и, сопровождаемый музыкантом, гордо прошествовал в подъезд, подняв голову и выпятив пузо, отчего стал здорово похож на римского патриция – только туники не хватало.

– Нет, ты меня послушай! – шипел он сзади, пока Эндрю искал ключи от квартиры. – Ну родится дитёнок? И что ты хочешь мне сказать, а! Ты хочешь, чтобы он жил в этом долбаном районе на жалкие пятнадцать тысяч песо, которые ты зарабатываешь? Ребенок сейчас ой как дорого обходится… Неужели ты думаешь, он скажет «спасибо, папочка», когда не сможет пойти в колледж потому, что нет денег на обучение? Или твое «Прости, сынок!» воскресит твоего отпрыска, если какой-нибудь пьяный койотес застрелит его из-за сотни песо? А ты готов к тому, что твой собственный сын будет воровать у тебя деньги на наркоту?

Эндрю больше не мог этого вынести. Забыв про ключ, он резко развернулся, гитарный кофр ткнулся в толстый живот Хосе.

– Слушай, ты…

Видимо, бармен что-то такое увидел в глазах гитариста. Он попятился, споткнулся, слова, готовые вылететь изо рта, булькнули в горле и провалились обратно.

– Ну и хрен с тобой, – злобно выкрикнул он. – Если до вторника не перебесишься, я найду другого мужика, у которого есть яйца. Так что думай!

Бармен развернулся и довольно шустро для толстяка скатился по лестнице. Внизу раздалась отборная брань и крик Хосе:

– Чертовы граффити!..

Видимо, те пацаны, что ошивались возле подъезда, времени зря не теряли.

Хлопнула дверь, разрисованный автомобильной краской во все цвета радуги «форд» чихнул, взревел мотором, и визг пробуксовавших колес возвестил о том, что бармен уезжает далеко не в лучшем настроении.

– Ну и пошёл ты… – с облегчением сказал Эндрю, вставляя в замок наконец-то найденный ключ…

Нэнси была прекрасна. Как всегда ухоженная, веселая, шустрая и хозяйственная, несмотря на восьмой месяц беременности. Эндрю не мог оторвать от нее взгляда. Глядя на свою жену, он вдруг вспомнил старую сказку, которую в детстве рассказывала ему мать, – о двух древних талисманах, которые друг без друга – просто красивые безделушки, а вместе – невиданной мощи сила.

Эндрю подошел к Нэнси и обнял ее.

– Ты знаешь, что ты мой амулет? Амулет любви и счастья, – нежно шепнул он ей и улыбнулся.

Амулет… Мог ли он даже предполагать, что будут значить для него эти слова…

Она положила голову ему на грудь, и её белоснежные волосы, струящиеся по хрупким плечам, словно волшебный дождь, нежно защекотали его шею.

– Эндрю.

– Да, дорогая.

– Нет, ничего.

– Но всё же.

– Нет-нет, – грустно сказала она.

– Нэнси, дорогая, ты мне что-то недоговариваешь, – с укором шепнул он ей.

– У нас счета не оплачены за клинику, за электричество, – она всхлипнула. – Я знаю, тебе тяжело, я не хочу на тебя давить… Но пойми, я так больше не могу. Прости, пожалуйста, я просто устала и волнуюсь за нашего ребенка, за тебя. Прости.

Она подняла голову, их глаза встретились, и, как в первый день их знакомства, слеза, словно маленькая росинка, потекла по её щеке.

«Ну и сукин ты сын, Эндрю, – пронеслось у него в голове. – Разве это то, чего ты хотел? Разве это счастье? Нэнси, наш будущий ребенок, должны ли они страдать из-за моей трусости? Эндрю, ты просто жалкий, вонючий, трусливый ублюдок».

Мелькнула мысль – может, все-таки продать зажигалку, последнюю память о прошлом? Он уже приценивался в местном ломбарде, где ему предложили принять раритетную вещицу по цене золотого лома. Но несчастные пятьсот песо не покроют и двадцатой части долгов…

Они стояли обнявшись несколько минут. Нэнси ещё немного пошмыгала носом, потерлась щекой о плечо мужа и заглянула ему в глаза.