Владимир Брайт - Москва никогда

Убедившись, что противник снялся с позиций, террористы отпустили ненужных больше заложников и, покинув здание, проследовали в заранее подготовленное убежище.

Так закончилась эта игра. Великий игрок вновь победил. Даже несмотря на то, что изначально находился в крайне невыгодном положении.

Но пока этого не произошло, Карпин отправил сутулого Палыча обменять пятерых заложников на английского шпиона Таргина. Безликую пешку, помимо своей воли оказавшуюся вовлеченной в смертельно опасные игры сильных мира сего…

Бывают потомственные врачи, учителя, шахтеры и даже металлурги. Потомственных военно-полевых хирургов, на протяжении нескольких поколений спасающих жизни солдат на войне, не так уж и много. Если быть до конца точными, такие династии можно пересчитать по пальцам.

Семейное предание рода Маратовых гласило, что летом 1831 года, во время усмирения горных племен Отдельным Кавказским корпусом под руководством генерала Г.В. Розена, прапорщик Павлов закрыл своей грудью их предка. К несчастью, отважный герой скончался от полученных ран, не приходя в сознание, так и не услышав слов благодарности из уст спасенного доктора. С тех пор из поколения в поколение старшего сына Маратовых всегда называли Павлом, и он становился военным врачом, в меру сил и возможностей облегчая страдания людей, проливающих кровь за Отчизну.

На протяжении почти двух столетий традиция неукоснительно соблюдалась. Крымская компания 1853–1856 годов. Русско-турецкая война 1877–1878. Героическая оборона Порт-Артура в 1905-м. Затем – Первая мировая и последующая за ней – Вторая. Помощь Вьетнамским товарищам. Локальные конфликты на территории бывшего СССР.

В той или иной степени Маратовы отметились везде. Казалось, ничто не в силах прервать благородное начинание, зародившееся в семье два века назад. Однако традиция оборвалась самым неожиданным образом, причем там же, где зародилась, – на Кавказе. И произошло это во время очередной войны в мятежной республике. Той самой, что в учебниках истории принято называть последней, а в кругу честных военных – позорной.

По сравнению с тем бардаком, что творился тогда, первая, вторая и третья кампании выглядели чуть ли не образцовыми. Иногда вообще создавалось впечатление, что вышестоящее командование было заинтересовано в потерях. Чем больше погибнет своих солдат, тем больше разворованных средств можно будет списать на боевые потери и, соответственно, получить новые.

Например, согласно документам, взвод разведки за день до того, как попал в засаду и был полностью уничтожен, получил дорогостоящее спутниковое оборудование. Которое на самом деле никто (кроме руководителей) в глаза не видел. Оно изначально было продано противнику вместе с предстоящим маршрутом движения разведчиков.

Самое же печальное, что столь вопиющий случай предательства не был единственным. Если копнуть глубже, попытавшись разобраться в мутном водовороте лихого военного времени, таких примеров набралось бы с избытком. Одни умирали, другие наживались. По большому счету это была не война, а чистый бизнес: кто-то зарабатывал политический капитал, высший военный состав сколачивал состояния на торговле оружием и Родиной, а солдаты, безропотное пушечное мясо, – шли на убой.

К счастью, молодой двадцатипятилетний военный врач Павел Павлович Маратов не догадывался о закулисных манипуляциях сильных мира сего. Когда работаешь по четырнадцать-шестнадцать часов в сутки, все, на что хватает сил, – дотащиться до койки и мгновенно уснуть. Чтобы на следующий день встать, продолжив работу.

За четыре месяца работы в военно-полевом госпитале он освоил на практике больше, чем за шесть лет учебы в институте, превратившись из неопытного новичка в уверенного хирурга, на практике доказавшего, что преемственность поколений – не пустой звук и он достоин славного имени своих предков.

Работа, сон, снова работа. Так – день за днем. Все шло своим чередом лишь до тех пор, пока прикомандированная к госпиталю рота охраны не получила приказ выдвинуться на помощь соседям, блокировавшим обнаруженный с воздуха лагерь противника. После чего жизнь потомственного врача заложила настолько крутой вираж, что привычный порядок вещей полетел в тартарары…

Вряд ли кто-то мог предположить, что на госпиталь нападут в тот самый момент, когда он останется без охраны. Нет, теоретически такая возможность не исключалась, тогда как на практике выглядела столь маловероятной, что ее не принимали в расчет.

Оказалось – зря. Через полтора часа после того, как рота ушла, пост наблюдения сообщил о колонне противника, движущейся в сторону госпиталя. Расчетное время прибытия составляло от шести до восьми минут. То, что происходило в дальнейшем, нельзя было назвать эвакуацией. Скорее – паническим бегством. Две легковые машины, военный рафик и грузовик забили под завязку. Будь в запасе у персонала хотя бы четверть часа, обязательно забрали бы всех. Но времени не оставалось: счет шел уже не на минуты – на секунды.

На тот момент у Маратова в лазарете находилось восемь тяжелораненых. Двое из которых – девятнадцатилетние пацаны. Два месяца после учебки. Если повезет, вся жизнь впереди. Нет – цинковый гроб и убитые горем родители, так и не сумевшие понять, во имя чего погибли их сыновья.

Инстинкт самосохранения и здравый смысл подсказывали – надо уходить вместе со всеми. Спасаться, пока есть шанс. Скольких людей сможет спасти опытный врач, если сегодня выживет? Десятки? Сотни? Может быть, тысячи? Не исключено, что все именно так и будет. С его-то навыками и работоспособностью он может горы свернуть. Но…

Несмотря на все доводы разума, он не мог бросить раненых. Точнее, не смог бы дальше жить с осознанием того, что бросил. У каждого человека есть внутренний барьер, который невозможно преодолеть, не пойдя против своего естества. В тот теплый августовский вечер потомственный военный хирург Павел Павлович Маратов уперся в этот барьер. И не ушел вместе со всеми. Помог тем раненым, кто мог ходить, погрузиться в грузовик, и вернулся в госпиталь. Ему кричали вслед, звали, махали руками, призывали одуматься – тщетно. Долг оказался превыше инстинкта самосохранения, помноженного на бесчестие.

Для подавляющего большинства людей эти слова – пустой звук. Красивый лозунг для поднятия боевого духа новобранцев. Пропагандистская муть, не имеющая ничего общего с реальной жизнью. Тем не менее попадаются чудаки, уверенные, в том, что в этом есть некий высший смысл, недоступный простым смертным. Маратов был из этой редкой породы…