Мёртвый континент

Когда Павел добрался до подземного дома доктора, на нём живого места не осталось. Сверхпрочный модифицированный пластик бронекостюма был изорван в клочья на коленях и на спине. На уцелевшей руке болтаются обрывки, от железных или каких там ещё, сапог, остались только подошвы. Когда грязный, оборванный Павел ввалился в комнату, робот прислужник в страхе замер в углу. Даже показалось, что во лбу у него загорелась красная лампочка тревоги. Павел упал на лавку, вытер грязной ладонью потное лицо.

- Док, вы здесь? – прохрипел он.

- Разумеется, Павел Андреевич, - отозвался Соловейчик. - Вижу, неплохо погуляли. Успехи есть?

- О, ещё какие, док. Летающие самовары накрылись медным тазом… или тазами? Ну, неважно, генералы могут спать спокойно. Правда, открылись новые обстоятельства, но это уже не по военной линии. Пока всё, док, я устал и хочу спать.

Через секунду с лавки раздаётся мощный храп и сопение.

… он опять в проклятом тоннеле, вокруг бегают скаты, щёлкают волчьими клыками. Длинные гибкие хвосты задраны вверх. Острые шипы то и дело сталкиваются, воздух буквально пронизан электрическими разрядами, от частых вспышек режет глаза. Павел закрывает лицо ладонями, но это мало помогает, свет всё равно проникает сквозь тонкую плоть. Глазам больно, слёзы текут по щекам, едкие, горячие. Кажется, что вот-вот прожгут ложбинки на коже. Он бежит куда-то, утыкается головой в твёрдое, шарахается в сторону, снова бьётся головой. Так продолжается мучительно долго, прежде чем тьма с красными кругами пропадает и Павел оказывается в полутёмной комнате. В углу, на столе, горит лампа. Подходит, садится. Пальцы касаются книги, что лежит посредине. Названия не прочесть. Открывает на первой странице и вдруг буквы начинают сыпаться, словно осенние листья от порыва ветра. Мгновение и страница девственно чиста. Павел торопливо листает, опять тоже самое – буквы осыпаются, словно невидимая рука смахивает чёрные палочки и крючочки одним движением. « Да ведь я сплю! – догадывается он, - конечно, сплю, а как иначе? Буквы в книге осыпаются только во сне». Внезапно стул исчезает, он летит в пропасть и … просыпается. Взгляд упирается в потолок, белый, без единой тёмной точки. Поверхность матово светится, отчего в комнате светло, но глазам не больно. Павел несколько мгновение лежит, наслаждаясь чистотой и отдыхом. Встаёт и со смущением обнаруживает, что абсолютно гол. Инстинктивно, как любой мужчина, прикрывает ладонями интересное место … Глаза от удивления лезут на лоб, он трясёт головой, отворачивается. Опять опускает глаза, неверяще смотрит на низ живота. Там, помимо того, что должно быть, есть ещё и две ладони! Павел поднимает руки, внимательно рассматривает. Они абсолютно одинаковы, если не считать, что одна правая, а другая левая. Но её-то и не должно быть, он точно знает!

- Док! Эй, эй, док! – громко взывает в пустоту Павел неуверенным голосом.

- Слушаю, - немедленно отзывается Соловейчик, словно дух вездесущий.

- Док, у меня не было левой руки.

- У вас и сейчас её нет, - невозмутимо сообщил доктор.

- А как же …

- Протез. Очень хороший кибернетический протез, практически неотличимый от настоящей конечности. Сразу предупреждаю, что кожа, сухожилия и кровь настоящие. Мышцы, сосуды и кости – сложные полимеры и металл. Онемение чувствуете?

- Э-э … да. Так должно быть?

- Нет. Это скоро пройдёт. Искусственные нервные волокна не сразу включаются в работу, требуется некоторое время для синхронизации с центральной нервной системой. Не переживайте, чувствительность скоро восстановится.

- Да я и на руку-то не рассчитывал, - пробормотал Павел, - а уж о чувствительности и вовсе не помышлял.

- Отчего такой пессимизм? Вам, как получившему тяжёлое ранение на действительной военной службе, положена бесплатная установка такого протеза в Центральном военном госпитале. Насколько я знаю, именно так сказано в Законе о военной службе.

- Наши законы, док, что дышло - куда повернёшь, туда и вышло. Задарма такую клешню вставят, что только в одном месте ковыряться, да и то осторожно, - усмехнулся Павел. - Так что огромное вам спасибо за такой подарок.

- Не стоит благодарности. Вы очень много сделали для меня. Ладно, оставим это. Чем собираетесь заняться?

Павел накинул белый пушистый халат, садится на койку.

- Я сдержал слово. Пора возвращаться, - твёрдо ответил он.

- Хорошо. Хотя я могу предложить вам ряд интересных заданий, но вижу, что вы настроены серьёзно на возвращение. Когда решите всё проблемы у себя дома, подумайте.

- Обязательно, - сказал Павел, а про себя подумал: да у меня и дома-то нет, скорее всего.

Дежурный по бригаде подозрительно оглядел потрёпанную полевую форму, старые кроссовки.

- Ты чего в таком виде? – спросил он.

- Другого нет, - беспечно отмахнулся Павел. - И жены нет, и дома. Только вот фуражка осталась новая, а штаны старые. Хорошо, что соседи сохранили.

- Да? Ну, ладно, проходи. Тебе форма в самом деле уже ни к чему, - сказал дежурный и турникет щёлкнул, открываясь.

Павел и сам это знал. В его служебной квартире уже живут другие люди. На вопрос, где жена, молодой прапорщик, смущаясь, ответил, что не знает. Видно по глазам, что врёт, но что ему скажешь? Из комнаты выглядывают любопытные детские личики, молодая женщина что-то тихо говорит детишкам, тянет их за рукава, но малыши упорно смотрят на странного дяденьку, про которого говорили – они сами слышали! – что он погиб.

Павел неторопливо идёт по выложенной камнем пешеходной дорожке. Это предмет гордости командира бригады, который очень любит всякого рода обустройства военного городка. Главное, чтобы костюмчик сидел, любил повторять он к месту и не к месту, имея в виду внешний вид общежитий, учебного городка и полигона. Мощёные брусчаткой дорожки – это круто! Мимо проходят солдаты, офицеры. У многих округляются глаза, замедляется шаг. Его почти всё считали или погибшим, или пропавшим без вести. И вдруг капитан Климочкин явился в полном здравии, аки дух святой материализовался. За спиной шепчутся, уже смотрят из окон. Павлу глубоко плевать на внимание окружающих. Общаги остаются позади, он выходит на строевой плац, идёт по диагонали, что строго запрещено командиром бригады. Справа выстроилась рота солдат. Сотня пар глаз внимательно смотрят на одетого не по форме капитана, у которого на левой руке чёрная перчатка, на лице живого места не осталось из-за шрамов. И контролирующий строевые занятия майор из штаба не посмел слова сказать, что форма не та, идёт не так и вообще плац не место для праздношатающихся. Дежурный по штабу, незнакомый сержант, встал, недоумённо посмотрел на вошедшего. Вроде военный, но выглядит как-то странно.

- Вы к кому? – спросил он.