Роман Глушков - Кровавые берега

Гуго все время бубнил что-то себе под нос. Надо полагать, повторял вызубренные вчера координаты береговых ориентиров, поскольку на молитву его бормотание не походило. Карта на всякий случай находилась у Сенатора под рукой, но не на виду. Он приклеил ее ко внутренней поверхности борта так, чтобы она была видна лишь ему, и планировал избавиться от шпаргалки, утопив ее вместе с лодкой.

Шумно разрезая воду, «Шайнберг» в точности повторял наши маневры, больше не приближаясь, но и не удаляясь от нас. Не будь протока такой широкой, мы попросту заманили бы его на мель, дождались, когда пассажиры и команда судна усядутся в шлюпки, а потом перекрестным обстрелом из «Подергушек» потопили бы их, оставив в живых лишь Дарио и Владычицу Льдов. Правда, в таком случае нам пришлось бы пожертвовать «черной грязью», бросив ее на «Шайнберге». Да и как знать, успели бы мы улизнуть на байдарке после устроенной нами подлянки. Оглядываясь, я поеживался при виде баллестирад и легких катапульт, что были заряжены и наведены на нас. Как раз для того, чтобы отвадить лоцманов от дурных намерений, какие могли взбрести им на ум.

Промежуточные остановки для нас предусмотрены не были. На «Шайнберге» явно полагали, что пяти-шестичасовая гребля для рыбаков – плевое дело. Но мы, перевозчики, тоже были людьми непритязательными и привыкли к нудной, однообразной работе. Тем более что успели подготовиться к ней и знали, что нас ожидает. На носу корабля постоянно маячили люди. У одного из них в руках был рупор, но он им не пользовался. Наверное, этот тип служил посредником между нами и капитаном. Не слишком суетливая должность, учитывая, что мы старались пока не привлекать к себе лишнее внимание и не общались с экипажем судна.

Выход из протоки появился на горизонте около полудня. Миновав последнюю излучину, мы выплыли на финальный, относительно прямой участок пути. Он протянулся еще на пару километров. Согласно карте, на нем имелось лишь одно скопление рифов, сокрытое под водой у правого берега. Скорректировав курс так, чтобы корабль мог благополучно достичь озера уже без нашей помощи, мы пожелали друг другу не утонуть и выколупали из днища пробки, которые вставили туда вчера взамен выбитых заклепок…

Нам даже не пришлось симулировать панику. Когда в байдарку стала набираться вода – а прибывала она буквально на глазах, – мы отбросили весла, вскочили со скамеек и стали оглашать округу бранью и вовсе не наигранными криками страха. Де Бодье и Малабонита, схватив ведро и большую миску, принялись энергично вычерпывать воду из лодки. Я ползал по дну и делал вид, будто затыкаю течь всем, что попадается под руку. Впрочем, будь это взаправду, мои попытки все равно потерпели бы неудачу. Мы заранее позаботились о том, чтобы устранить такую аварию на воде оказалось невозможно, даже отрасти каждый из нас по лишней паре рук.

Кому кричал в рупор наблюдатель на «Шайнберге» – нам или капитану, – неизвестно, но ударивший вслед за этим колокольный набат не расслышать было трудно. Благо невысокая скорость, с какой махина шла за нами, позволила ей быстро остановить винты, а затем, переключив их на реверс, остановиться уже самой.

Случилось это аккурат тогда, когда наша лодка, качнувшись на поднятой кораблем волне, черпнула бортом последнюю порцию воды и пошла ко дну. А вслед за ней скрылся и поплавок. Он мог предохранить байдарку от переворота, но, чтобы не дать ей утонуть, этому приспособлению не хватило плавучести. И едва вода над ним сомкнулась, на поверхности остались торчать лишь наши головы да руки. Первые отчаянно взывали о помощи, а вторые подкрепляли эти мольбы энергичными взмахами. Только вряд ли той энергии хватит надолго. Несколько минут мы, уставшие и продрогшие, еще побарахтаемся. Но если вдруг нам откажут в помощи и велят плыть на берег, дотуда мы уже при всем старании не доберемся.

Трудно сказать, спасала бы нас спешащая Владычица, сумей она обзавестись на обратном пути новыми лоцманами. Но у нее не было такой возможности, и нам не дали сгинуть в пучине, пуская пузыри и вытягивая закоченевшие руки вслед уходящему судну. Пока мы с Малабонитой, поддерживая Гуго, гребли к «Шайнбергу», с него сбросили цилиндрический предмет, оказавшийся на поверку пустой двухсотлитровой бочкой с герметично закрытой крышкой. Бочку опутывала веревочная сеть, из какой делают кошели для подъема на борт некрупных грузов, вроде тех же бочек или мешков с провизией.

Это было спасательное средство, которое на «Шайнберге» швыряли всем, кого угораздило свалиться за борт. Доплыв до бочки, что могла удержать на воде нас троих, мы уцепились за сеть и стали ждать шлюпку, но спасатели поступили практичнее. Мы барахтались у самого борта, и они, не мудрствуя лукаво, бросили нам веревочную лестницу. При этом южане даже не поинтересовались, все ли тонущие в силах по ней вскарабкаться, но и на том спасибо. Сочти вдруг капитан эту остановку нецелесообразной, мы не дождались бы не только лестницы, но и, возможно, бочки.

Подплыв к лестнице, сначала мы подсадили на нее Гуго. Самый упитанный из нас, он, вопреки логике, почему-то продрог больше всех. Кое-как перебирая закоченелыми конечностями, де Бодье преодолел полдюжины ступенек и только тогда позволил выбраться из воды Малабоните. А пока они освобождали место мне, я по приказу одного из матросов прицепил сброшенный им трос с крюком к бочке, дабы не оставлять здесь такую полезную в хозяйстве вещь. И только потом приступил к спасению самого себя, что вытягивающего бочку матроса, кажется, уже не интересовало. Я еще мог двигаться, а значит, не нуждался в дополнительной помощи.

Спустя несколько минут мы, клацая зубами от холода, сидели на палубе в окружении матросов и солдат королевской стражи. Кто-то притащил три войлочных одеяла, в которые мы и закутались. Нам задавали вопросы, но ответить на них мы не успели, потому что толпа вдруг умолкла и расступилась, пропуская капитана.

Сеньор Ферреро – так звали этого высокомерного и чопорного озерного волка – был крайне недоволен внеплановой остановкой. И, даже не поинтересовавшись нашим самочувствием, первым делом спросил, что, черт побери, стряслось с нашей лодкой.

– Опять обшивка лопнула, сеньор, будь она неладна, – виноватым тоном пояснил де Бодье. В ипостаси лоцманов нам пришлось отринуть прежнюю субординацию. И теперь Гуго изображал главу рыбацкого семейства, а мы – подчиняющихся ему младших родственников. – Только вчера днище залатали, да, видать, опять негодные заклепки попались. Сегодня собирались опробовать лодку на воде, но вы в такую рань нагрянули, что мы попросту не успели этого сделать.

– Что же вы, мерзавцы, не взяли другую лодку, а поплыли на недоделанной? – продолжал негодовать капитан.