Виталий Романов - Вариант «Зомби»

Вот только гида рядом не было, по крайней мере, у рабочих. И они невольно стремились находиться поближе друг к другу, словно понимая — здесь моя кровь, там — не моя. Бойцы Смердина, похоже, не испытывали потребности в общении. Возможно, потому, что таков был приказ, отданный им…

Потом катер принял на борт вторую часть груза, которая была значительно меньше первой.

— Похоже, во второй заход будут и нас забирать, — отметил Марат Доценко. — Думаю, место не просто так на борту оставили. Для пассажиров.

Доценко оказался прав.

— Ну, теперь ваша очередь! — подойдя к наемным рабочим, улыбнулся Смердин. — Забирайте личные вещи из домов, и — сюда! Построение через пятнадцать минут.

И хотя командир спасательного отряда продолжал дружелюбно улыбаться, всем было ясно: через пятнадцать минут люди должны быть на берегу. А кто не успеет — сам виноват.

Все уложились в отведенный норматив, потребовалось даже меньше времени.

— Отлично! — снова улыбнулся Смердин. — Вижу, все в строю…

Дима невольно вспомнил «ветку» другой реальности, которая час или два назад возникла в его голове. Вот сейчас он, Смердин, отдаст команду «Feuer!», совсем как офицер СС в фильмах про Великую Отечественную войну. Солдаты вскинут оружие. Побережье наполнится страшным грохотом, стонами умирающих. Над скалами поплывет пороховая гарь. А чуть выше, с криками, будут носиться пернатые обитатели острова, вспугнутые людьми. Или нелюдьми. Потом все стихнет. Птицы, помаявшись в вышине, вернутся на привычные места.

Только наемным рабочим из бригады все станет безразлично. Тех, кто выживет, Смердин добьет. Сам. Выстрелами в затылок. А потом солдаты выбросят тела в море, уничтожат с камней следы крови.

И остров будет жить еще сотни, тысячи лет. Зимой — прятаться подо льдом и снегом. Коротким летом — покрываться разноцветным мхом. Птицы — будут носиться над скалами и выводить птенцов. Море — обтачивать твердые камни, заставляя их изменить форму. Остров будет жить, не вспоминая, как умирали на берегу люди…

— Начинаем погрузку! — скомандовал Смердин. — Прошу на борт!

Рабочие стали торопливо взбираться на скользкий причал. Марат Доценко подал руку Зине Перовой, и та благодарно улыбнулась. Леха-Гестапо и Константин Лишнев устремились к Любане, но, глянув друг на друга, отступили. Оба. Женщина взобралась на катер сама.

Дима Клоков, побалансировав на черных склизких бревнах, прыгнул на борт судна одним из последних. Тут же обернулся, посмотреть, что происходит за спиной.

Смердин и двое его людей шли по поселку, проверяя, все ли в порядке. Они придирчиво разглядывали некоторые предметы, затем шагали дальше. Скрылись в одном из домов, их не было довольно долго. Вышли наружу и тут же исчезли в другом.

— Че они там проверяют? — не выдержал Шныра. — Золото-бриллианты ищут? Так мы все с собой унесли!

Никто не отозвался. Люди молча наблюдали, как медленно, деловито, изучается все, что осталось на острове.

— А трупы они куда дели? — вдруг тихо спросил Сашка Гарин. — Я не видел, как они из пещеры тела выносили…

— Наверное, в больших черных ящиках, — едва слышно ответил Доценко. — Думаю, там. Уж больно тяжелые упаковки были. Эти хмыри вчетвером их носили. Интересно, на кого стали походить инженеры? Ящеры, как Прохоров? Или чего похуже?

— Господи, прими их грешные души, — перекрестился Фокин.

— Ты б хоть иногда менял пластинку, святой отец! — с досадой произнес Леха-Гестапо. — Уже приелась эта песня.

Вскоре последние из чужаков поднялись на борт катера.

— Трогай! — крикнул Смердин, хлопнув широкой ладонью по рубке. — Пора!

Тут же взревел двигатель. Катер дернулся, сдал назад. Пошел в разворот.

— Прощайте! — шепнул Дима, обращаясь к туману, облакам и скалам.

Клоков провел тут совсем немного времени. Но, покидая холодный остров, думал о том, что дни эти навсегда врежутся в память. Он, бывший студент питерского вуза, стал взрослее на целую жизнь. И вряд ли Дима когда-либо сможет объяснить приятелям, почему короткий отрезок пути может так сильно изменить все. Это можно понять, лишь прожив. Самому…

Катер резко набрал ход. Корма присела, нос приподнялся над водой. Белые пенные «усы» вытянулись позади. Они росли, росли, тянулись в стороны, дотянулись до прибрежных камней.

— Прощай, остров без названия! — прошептал Дима.

Катер заложил вираж. Обогнул высокий мыс, выскочил из бухты в открытое море. Сразу же усилился ветер. Он дул прямо в лицо, навстречу, не давая дышать. Дима пригнулся, закашлялся. Слезы навернулись на глаза, то ли от режущих веки кристалликов льда, то ли от… Дима не хотел верить в собственную сентиментальность.

Клоков стянул рукавицу, протер мокрое лицо. Вытащил из глаза выпавшую ресницу, а когда выпрямился, катер уже находился около судна. Сбросив скорость, он приближался к кораблю, казавшемуся невероятно высоким.

Где-то наверху проскрипела лебедка, вскоре два троса заплескались в воде. Люди Смердина выловили их, закрепили крюки в специальных гнездах. Теперь лебедка выла совсем по-другому: гулко, басовито. Катер перестал раскачиваться на волнах. Приподнялся над поверхностью океана, медленно пополз вверх.

Мимо скользнули швы металлических плит, облупившаяся краска, леера. Стрела крана повернулась. Катер мягко «порхнул» на палубу, замер.

— Ну вот, приехали! — весело сообщил рабочим Смердин. — Прошу размещаться в каютах! Места вам знакомы.

Не было ни малейших сомнений в том, что эвакуированным с острова предлагается незамедлительно спуститься вниз. По-прежнему существовала незримая черта, делившая людей на тех и других . И другим было отведено место внизу. Задавать какие-либо вопросы, интересоваться, что будет дальше, как планируется лечить пострадавших, — не следовало.

Неприятные открытия начались сразу же после того, как бригадные рабочие оказались внизу. Им «выписали билеты» в те же самые каюты. В них люди совершали вояж к неизвестному острову, названия которого так и не узнали.

Теперь, правда, они расселились чуть по-другому. Самую маленькую каюту отвели Зинке и Любане. В две другие набились все остальные. Первую, большую, по привычке, заняли Леха-Гестапо и его «плохие парни», вшестером. Салидзе, Лишнев, Доценко, Фокин, Гарин и Клоков оказались в средней. Их тоже было шестеро, и мест на всех не хватило.

— В тесноте, да не в обиде, — философски заметил Святослав Фокин.

А Дима Клоков в это время думал не о том, что вновь предстоит пытка морем и качкой. И не о том, что, увы, оказался в одном помещении с Константином Лишневым. Бывший студент вовсю таращился на иллюминатор.

Еще по дороге на остров Дима обратил внимание на то, что стекла чересчур «заботливо» испачканы грязью, закопчены. Во всех каютах, где путешествовали наемные рабочие. А теперь, в дополнение к «сервису», иллюминаторы были заварены крепкой металлической решеткой.