Антон Первушин - Отдел «Массаракш»

Начальник наморщил лоб, соображая. Затем улыбнулся и щелкнул пальцами.

Не прошло и минуты, а Облом уже драил палубу, высунув от усердия язык. Ему помогали еще шестеро дэков. Остальные занимались погибшими и ранеными. Тела убитых мезокрылом охранников пришлось бросить за борт. За борт отправился и Циркуль, ему так и не смогли разжать пальцы, столь сильно вцепился он в рукоять пистолета. Девятерых раненых перенесли под тент. Были они очень плохи: пила на хвосте мезокрыла с легкостью рассекала и плоть, и кости. Дэки-врачи лишь почесывали затылки.

— Тут операционная нужна, оборудование, медикаменты… — ответил один из них на вопрос начальника охраны.

Шкипер — крепко пьющий малый, обычно и носу не казавший на палубе, — связался с Курортом и пролепетал в перемотанную изолентой трубку просьбу о помощи. Дежурный офицер южного аванпоста Курорт весьма ехидно ответил, что выслать вертолет для прикрытия баржи — непозволительная роскошь.

— А вы уверены, что это был мезокрыл, а не крыслан? — поинтересовался офицер. — Редкий мезокрыл долетит до середины Голубой Змеи, знаете ли… У них ограниченный ареал обитания… Впрочем, ниже по течению находится бывшая Императорская биологическая станция. Там найдете и врачей, и операционную. Заодно будет с кем обсудить необычное поведение мезокрыла.

— Ну, массаракш… — просипел шкипер, после чего смочил горло половиной стакана краснухи.

Было не так просто изменить последовательность в алгоритмических цепях автоматического навигатора. Шкипер долго-долго рылся внутри воняющей горелой изоляцией машины размером с гардеробный шкаф, потом швырнул на стол гаечный ключ, вытер испачканные смазкой руки об тельник и запил успех еще одной половинкой стакана краснухи. Завалился спать и захрапел так, что слышно стало даже на палубе.

Баржа двинулась к берегу. Возле причала, потерявшегося в зарослях тростника, была сделана незапланированная остановка.

Ветви деревьев-исполинов нависали над рекой сплошным козырьком. С ветвей спускались жилистые лианы, мирно шуршала густая листва. В кронах возились бесчисленные птахи, какие-то земноводные плескались возле берега. Ветерок раскачивал высоченный — намного выше борта баржи — тростник.

Дэки нехотя построились в две шаткие шеренги. Губастый начальник прошелся по затененной палубе туда-сюда. Судя по выпученным глазам и перекошенному рту, терзали его нешуточные сомнения. Делинквенты устало роптали да били на себе комаров, под тентом стонали и монотонно требовали воды раненые. Уцелевшие охранники не спускали глаз с джунглей. От напряжения они обливались потом, но не смели отвести глаз от зеленой стены.

Начальник, казалось, никак не соберется с духом. Все прогуливался да почесывался. Делинквенты, коротая время, стали обмениваться насваем и шуточками. Наконец в коротко остриженной голове созрело решение.

— Бывшие солдаты, офицеры, полицейские, егеря, охотники, шаг вперед… — проскрипел начальник, ни на кого не глядя.

Роптания прекратились. Дэки принялись удивленно переглядываться.

Затем из строя вышел Фельдфебель, а потом — Рубанок. За ними следом рванул бандит Колотый, и его шестерки тоже не заставили себя долго ждать.

— Колотый, вернись на место… — буркнул начальник охраны.

— Чего за бока, начальник? — окрысился уголовник. — Ты ведь баянистов спрашиваешь, а не петухов парашечных!

— На место, сказал! Баянист вшивый! На тебя этот приказ не распространяется!

— Так бы и сказал, — Колотый вальяжно отступил. — Чего ложки гнуть? Так ведь и ответить можно…

Птицелов тоже сделал шаг вперед.

— Я охотник, — ответил на немой вопрос начальника.

— Хорошо, — тот с силой хлопнул себя по щеке, а потом состроил гримасу и счистил размазанного комара. — Кто еще, доходяги?

Рядом с Птицеловом встал Облом.

— И ты, Сладкоголосый? — округлил глаза начальник.

Облом рассеянно усмехнулся:

— Да приходилось ружьишко в руках держать, шеф.

— Коли ты с ружьем поладил, шагай вперед, а я — в засаде! — начальник неожиданно хохотнул, вытер слюну, выступившую на толстых губах. — Здорово это я придумал? Твоя школа, Сладкоголосый. Будешь на нарах вспоминать: мол, обучил рифмоплетству одного очень-очень хорошего человека.

— Чего делать-то нужно? — перебил начальника Облом.

Тот выставил указательный палец:

— Ты, ты… ты и, пожалуй, ты, Сладкоголосый, — палец поочередно указал на Рубанка, Фельдфебеля, Птицелова и Облома. — Я выдам вам карабины и патроны. Пойдете и проверите, что там со станцией, — он махнул рукой в сторону причала. — Если все в порядке, дадите отмашку. Мы же перенесем раненых… нужно отделаться от них как можно скорее.

Птицелов поглядел на джунгли, на сплошную стену из переплетенных ветвей и лиан. И быстрее забилось сердце: опротивели ему теснота и грязь на ржавой барже, опротивели воровское наречие и консервированные бобы. А здесь, совсем близко, кипела зеленая пена листвы — в нее можно было нырнуть с головой. Пробежаться по земле босиком, ощущая, как похлопывает тебя пониже спины верная винтовка. Пробежаться так, как бегал раньше: по лесным тропкам, в погоне за дичью. С друганом Бошку или сам… А потом вернуться в поселок. Завернуть во двор к Кривому Киту. Увидеться с Лией. Посидеть рядом с ней, обняв за хрупкие плечи. Послушать, как трещат дрова в чугунной печурке и шипит чайник.

Никогда больше… Чернота отделяет прошлое от настоящего. Черная пустыня без конца и края. И нет такой железной птицы, что перенесла бы его на отогнутых назад крыльях из южных джунглей к огоньку, возле которого ждет его Лия. Ждет вечно, но не может дождаться.

…Никто из названых дэков не высказался против решения начальника. Даже Облом с видом знатока принялся осматривать карабин «варинару». Снял, затем снова вставил рожок, проверил затвор, поглядел, не сбит ли прицел.

Птицелов взобрался на трап, что соединил баржу с причалом. К мутанту сейчас же подлетели стрекозы. Поглядели на чужака радужными глазами, покрутились перед лицом и улетели прочь. Птицелов принюхался: из джунглей сладко пахло цветами, прелой листвой и чуть-чуть — болотной тиной. От причала убегала дорожка, выложенная бетонной плиткой. На стыках плит выросли деревца и роскошные кустарники. До станции, очевидно, было рукой подать.

Облом хлопнул Птицелова по плечу; они переглянулись и сошли на причал.

…Углубились на несколько шагов в джунгли и сразу же потеряли баржу из виду. Да что там баржу — Голубой Змеи не видно стало. Даже запах воды перестал ощущаться.

— Пойдем-пойдем, корешки, — взялся подгонять дэков Облом. — Один вверх поглядывает, второй пусть на кусты пялится.

Они шли вдоль заросшей тропинки минуты две, не больше. Потом прямо из зарослей проступила железная решетка. Толстые прутья обвиты лианами и плющом, поэтому дэки не сразу сообразили, что именно преграждает им путь. Дорожка обрывалась здесь же — скорее всего, под зарослями скрывались ворота.