Сергей Калашников - Аборигены Прерии

– А почему ты пошла в кафе? – поинтересовался Степан.

– Едой запахло, а я проголодалась. Меня там хорошо покормили, а потом попросили заплатить. Тут я и вспомнила, что в городе так полагается. У нас-то такого не водилось, детей всегда кормили всех, кто на глаза попался.

– Дети должны есть. И учиться, – вдруг вставил словечко мегакотик.

– Точно, – Делла словно встрепенулась от этой мысли. – Ты, Малуша, ступай в душ, там все, что нужно, имеется. Только поторопись – пока лавки не закрылись, надо купить тебе учебники, тетради и чернила для шестого класса.

– Для пятого, – улыбнулась девочка.

– Хорошо, пусть будет для пятого. Поживешь у нас, пока не отыщется твоя тетя, ну или ты сама вырастешь и станешь тетей. Я Делла, а это дядя Степа. Хвостатые не носят имен, которые можно произнести, мы их зовем просто Котик и Кошечка, но живут они не в этом доме, а в зоопарке, а сюда просто приходят.

– Они там что, экспонатами работают? – Малуше нравились эти люди. С ними было легко.

– Немного. После обеда, когда в школах заканчиваются уроки, они закрываются в своем вольере и притворяются дикими хищниками.

Когда Малуша скрылась в кабинке, Степан вынырнул из визоров:

– Погибла ее тетка. На праздник не пошла, сказалась больной. Соседи-то ее звали. Послезавтра Малуше скажем, да и на могилку сходим, а пока не надо говорить ей ничего, пусть хоть немного пообвыкнет и отойдет. Она ведь, считай, с войны вернулась.

Добавленные Степаном полпроцента к налогу с оборота что-то сильно спутали банкирам в их хитроумных комбинациях. Они безо всяких обиняков собрались толпой, заявились к нему в кабинет и, размахивая бумагами, принялись доказывать, что таким образом он подрывает всякое кредитование и разваливает экономику.

Н-да! Кажется, это была та самая соломинка, что ломает спину верблюду. Потолковал с управляющей госбанком и понял, что предъявленные ему претензии кое в чем справедливы. Из-за его действий рушится система процентов по вкладам и по кредиту, которые и без того невелики. Пришлось отыгрывать назад. Не дело это, запутывать кучу народа. Но предупредил, что через два года все-таки вернется к двум с половиной процентам, просто сделает это, предупредив всех заранее. И тогда сразу же отменит и налог с прибыли. На этом и договорились.

Степан опять охладел к мысли оказать воздействие на ситуацию. Ходил повсюду и во все совал нос. Пустеющие прилавки аптек, нитки на старинного вида деревянных катушках, вместо зажигалок в обиход вернулись спички. Швейные иглы стали дороги, зато несколько видов тканей появилось в продаже, деревянные прищепки с резиновым колечком вместо стальной пружины – эти мелочи многое способны рассказать о состоянии производительных сил и сбалансированности экономики. Но не следовало грустить по поводу того, что ножницы теперь стоят в несколько раз дороже, чем раньше. Таков объективный путь, которым пойдет планета. Ну, не вся, человеческая только часть, хотя мегакотики, кажется, тоже попытаются ассимилироваться, подстроиться под существование в среде машинной цивилизации и в мире человеческих страстей.

Сейчас не тот момент, когда следует подталкивать процессы, идущие сами по себе. Не было у Степана никакой уверенности, что ему известен правильный путь в светлое будущее. Он всего-навсего занимался его поисками. Вроде пока не заплутал. А ведь он, если не лукавить с самим собой, для работы правителя совершенно не годился.

Недоучился. Хотя, вернее сказать, не учился вообще – так, почитал чуток на близкие темы.

Не дорос. Он ведь молод. Можно сказать, только вылупился и оперился. Жизненного опыта – с гулькин нос.

Не хотел он этим заниматься. Не было ему от этой работы ни малейшего удовлетворения. Лучше что-то менее разноплановое, например, в диспетчеры бы он вернулся с удовольствием.

Хм! Интересно, а ради чего он продолжает себя мучить? Сгоняет-ка вечерком к Яге да и попросит назвать удобного для беспорточных преемника, а он потом быстренько приказ оформит. Не было у него ни одной причины продолжать так терзать себя.

Ольга Петровна выслушала тщательно подготовленную прочувствованную речь, а потом сказала:

– Иди, работай, Лоэнгрин недоделанный. – И махнула рукой в сторону двери, что однозначно читалось как «Проваливай».

Делка, которой он пожаловался на такое отношение в своим проблемам, обошлась с ним не милостивей:

– Некому больше, да и некогда клоуна изображать. Так что не скули, а поднатужься. – Потом, чуть сбавив нажим в голосе, спросила: – Лоэнгрином обругала?

– Ага. А кто это?

– Был, говорят, такой страдалец, да не в нем дело. Это значит, напрасно ты расстонался, нормально у тебя пока получается. Что дело делать не мешаешь – это точно. – Немного помолчала, видимо, подыскивая верные слова. – Ну, сам подумай, Ярн химиков-технологов готовит, дядя Ляпа на Полигоне производство прецизионных сплавов налаживает и оборудование для точного машиностроения. Да куда ни глянь, все надежные люди по уши в делах. Ну не крикунов же из Ассамблеи тащить на верхние посты и не старых аппаратчиков-чинуш. Нормально управляешься. Ну, потерпи, пока хотя бы немного все наладится. А подрастет Цикута, окончит школу – ему дела и сдашь.

Вот так Степа и узнал об истинном отношении к нему со стороны тех людей, к которым он со всей душой. Они тоже его ценили. Кажется. Надо было это как-то обмусолить.

Пошел к Санькам, купив по дороге кувшинчик доброй выдержанной кукурузовки и чем как следует закусить. Оказалось – кстати. Шурочку ночью забрали в роддом, а недавно сообщили, что роды прошли успешно, мама и дочка в порядке и беспокоить их не стоит.

Вот это дело мужики и отметили до потери пульса. Беременная кошечка, что жила в доме, смотрела на это как-то укоризненно, а потом ушла в комнату, где обычно ночевала, и больше на глаза не показывалась.

Проснулся Степан в состоянии неги и расслабленности. Голова не болела, а тело ничего не требовало. Кроме питья. Санька, пробудившийся раньше, уже сгонял за пивом, так что через считаные минуты краски стали ярче, а душа наполнилась умиротворением.

Домик Саньков под бомбежку не попал, и бытовая техника двадцать первого века сохранилась в нем неповрежденной, поэтому завтрак готовился в микроволновке, а вчерашнюю посуду вымыла посудомоечная машина. Садясь за стол, парни вспомнили, что кошечка тоже еще ничего не ела. Степка стукнул в дверь:

– Тук-тук, – двойной звук на языке хвостатых означает вопрос.

– Тук, – донесся ответ изнутри. Это знак согласия, подтверждения или разрешения.

Вошел. Вот тебе и сюрприз. Бледно-пятнистый комочек вытянулся рядом с мамой и спит. Вообще-то эта кошка – опытная мамка. У нее уже третий помет, так что с родами справилась без помощи. Хотя о родовспоможении у хвостатых людям ничего не известно. Что котят бывает чаще один, чем два, то об этом кто-то упоминал. А сейчас было прекрасно видно, что они появляются на свет слепыми и беспомощными.