Борис Орлов - Робин Гуд с оптическим прицелом. Снайпер-«попаданец»

Первой же стрелой он вывел из строя какого-то местного крутого бойца, второй — чуть не отправил на тот свет представителя местной власти. Прибывшим тут же стало не до пьяных партизан, и они занялись сынишкой папаши Хэба вплотную. После получасовой перестрелки и получасовой же беготни по лесу Робер был захвачен живым, хотя и несколько помятым.

Только после этого каратели вспомнили, зачем, собственно, они явились в лес. Но на поляне их уже никто не ждал: партизанская пьянь расползлась по щелям, как тараканы, и найти их не представлялось возможным. Операция по ликвидации отряда «зеленых братьев» была с блеском провалена, и карателям не оставалось ничего другого, как удовольствоваться единственным пленным. Парня с помпой доставили в ближайший город с удивительным названием Нутыхам. Не уверен, что это — правильное название, но в произношении папаши Хэба и его сподвижников оно звучит именно так. В Нутыхаме бедолагу здорово пытали, судили, а потом отвезли в родную деревушку и повесили при всем честном народе.

Так вот, я уверен, что если бы у разбойничков была организована хоть какая караульная служба, этого бы не случилось. Не зря говорят: praemonitus praemunitus — предупрежден, значит, вооружен. Так что, покумекав, я попытался организовать систему караульных постов и постов раннего оповещения. И что? ЧТО?!! Один из наших караульных дрыхнет, словно и не ему доверены наши драгоценные жизни. Ну, держись…

Я аккуратно вырезал хороший толстый, но гибкий прут и тихонечко подкрался к Скателоку. Вжик! Шлеп!

Отставной мельник взвыл так, словно я попытался приготовить яичницу-глазунью из его бесценного хозяйства. Он вскочил на ноги и тут же получил второй шлепок, на сей раз по той части тела, которая предназначена для этого самой природой. И еще парочку по чему попало — вдогон…

Та-ак?.. Эт-то что такое?! Это он чего вознамерился, на своего любимого командира — с кулаками?!! Ну, дух, вешайся! Сейчас тебе воочию явится число «пи», здесь и сейчас!

Скателок размахивается своим немалым кулачищем, словно пытается прихватить с неба облако. М-да, вот не учили тебя толковой рукопашке. Ну, да ничего: сейчас я тебя поколочу, а потом займусь твоим образованием. Когда оклемаешься…

Пока Скателок замахивался, я вполне грамотно поднырнул ему под руку. Он ухнул через меня, словно сноп. Первый раз я поддал ему в ребра еще в полете, остальные два удара достались уже лежащему тулову. Ну-с, будем продолжать?..

Будем? ОК. Вот тебе, Скателок, по размножательному органу, а вот тебе — по почкам, чтоб не спешил разгибаться. Еще будем на командира ручонками махать?

Не будем? Молодец, понял, чем это может закончить… О-оп! Я еле успеваю пригнуться, как карающая длань папаши Хэба проносится в паре сэ-мэ над моим затылком:

— Фаздер! Папахен, ёр мазер за это самое! Хрен ли фоуст махайтен? Зис гад слипнул на посту, ферштеен? Гадом буду, за такое — ун трибуналлен и в штрафной батальонер!

Пораженный моим вдохновенным спичем, папаша Хэб замирает. Он со страшной силой пытается понять: что это я такое изрек? Даже мне слышно, как гудят трансформаторы в его мозгах, как скрежещут заржавленные шестеренки и дребезжат шарики с роликами. Наконец он принимает важную позу и сурово изрекает:

— Нихт фойтер бетвайн ас, Робер. Зу, — он тычет в Скателока, который наконец сумел разогнуться и теперь ощупывает себя, силясь определить: все ли у него цело или я все-таки что-то оторвал? — Зу, свайн, дер фейндир, ком нак Ольстейн. Нау!

Ну, если и не все понятно по тексту, то по смыслу ясно: отец-командир дает втык за драку между своими. Хотя, если судить по приказу отправиться к однорукому Ольстейну — свою выволочку за сон на посту Скателок все же получит. В виде раз-два по морде и краткого нравоучительного спича. Однако маловато будет!

— Фаздер! Тут дело такое: унд слипен на посту — всем нам каюк! Финиш, амба, кранты! Ну вот же ж, дубье: хи слипен, а тут шиндец подкрадется незаметно, на сорока восьми ногах, и ол кил на х…! Нельзя спать на посту! Верботен! За такое — наряды вне очереди, три штуки минимум!

Папаша Хэб прислушивается к моим словам, потом похлопывает меня по плечу: чего, мол, кипешуешь? Стоит ли обращать внимание на такие мелочи? Да, японский бог! Стоит, еще как стоит!..

За завтраком, состоявшим, как всегда, из жареной оленины и сухарей, я снова насел на папашу в смысле укрепления дисциплины и повышения боевой подготовки. Поначалу старик упирался и отнекивался, но я вцепился в него, как клещ в собачье ухо, и к обеду — сухари и оленина! — мне удалось вырвать из папашки принципиальное согласие. После обеда он собрал всю шайку и, охарактеризовав создавшееся положение дел в гарнизоне как полный бардак, довел до сведения всех присутствующих, что со следующего дня все поступают в мое распоряжение, с целью повышения боевой и политической.

К моему несказанному изумлению, бандформирование встретило это заявление радостным ревом и приветственными выкликами. Первый раз вижу бойцов, которые, безо всякого приказа, в ответ на сообщение об увеличении и ужесточении нагрузок, вопят «Слава!», «Нех жие!», «Решения батьки Хэба — в жизнь!». Ну, ладно, я ж тоже не изверг какой: на первый раз буду помягче…

Следующим утром я минут десять убил на то, чтобы разбудить наших воинов, и еще минут тридцать втолковывал им, что они сейчас будут делать. Оказалось, что вчерашние радостные вопли были следствием простого непонимания. Простые души решили, что я, как прислужник дьявола, просто заколдую их, и они сразу станут великими лучниками, непобедимыми рукопашниками, чуткими сторожами и воинами-отличниками. Ага, щаз!

— Ну, так, духи! Вешайтесь — дембель отменили! Ин цвай шеренгерин становись… дер!

После пары пинков и зуботычин золоторотцы построились в две неровные шеренги.

— Ол райт. Нау, айн шеренгирен — ком цу мир! Цвай шеренга — на месте станд! Айн шеренга — упор лежа принять! Ду как я! Эз ми, я сказал, уроды!

Первая шеренга начинает отжиматься на счет. Первые сдохли уже на пятом разе, самый крутой, подбитый не так давно стрелой Клем, сумел «накачать» двадцать четыре. Та-ак, теперь вторая…

Во второй шеренге дела обстояли еще хуже. Никто не выдержал даже двух десятков. Ну что, духи? Мастер-класс показать?

— Фаздер! Фаздер! Ком цу мир и сит даун мне на спину. Ну, как мешок на спину. Сит мне на бэк, говорю!

Папаша, смущенно ухмыляясь, усаживается мне на плечи. И-раз! И-раз! И-раз!..

Накачав тридцать раз, я спихиваю папашу и подзываю Альгейду. С ней накачиваю еще десять. Ну что, душары? Видали, чего командир могет? Вот, и вы у меня так же смогете!..

После того как вся банда сделала восемь кругов по поляне, сопровождая бег оханьем, стонами и проклятьями — догадайтесь, в чей адрес? — я понял, что на сегодня я их больше физподготовкой заниматься не заставлю. А если заставлю, то уже к вечеру численность банды значительно уменьшится. И даже не из-за дезертирства — помрут, доходяги! Только сразу нагрузку снимать нельзя, это я по собственной армейской службе помню. Ну-с, тогда так: