Александр Золотько - Игры над бездной

– Как было у Сухого Русла?

– Да. Я снимал, а он предупредил меня, что парня на серебристо-черной «табуретке» лучше взять крупно. Голову. Я взял, сказал: «Готово!» – и голова разлетелась на куски. А я получил шикарный кадр.

– И теперь…

– И теперь я хочу попробовать провернуть тот же номер, но чуть по-другому. Я не могу предсказывать будущее, как Леший. Но кто мне мешает его организовать? Готовится сценарий, подбирается место действия, время, исполнители… Кантора выделяет кого-нибудь из мелкой шушеры. Канторе нужны деньги, и кантора не хочет ссориться с Максимкой. Значит, шушера получает задание, садится в мобиль и в назначенное время прибывает… прибывает…

На Кидаловку въехал пошарпанный мобиль. Двигался он медленно, словно водитель боялся проехать нужный дом.

– Ты обратил внимание на парня у столба? – не отрывая взгляда от мониторов, спросил Геллер. – На третьем мониторе. Видишь?

– Вижу.

Высокий тощий парень в застиранной рубашке и потертых брюках медленно двинулся к дверям ломбарда.

– Это – знакомец хозяина ломбарда, постоянный клиент, – пояснил Геллер. – Он еще и дурак, но ему нужны деньги на «сон». Вот он идет клянчить… Идет… идет… подошел… Обрати внимание, он один, без оружия, сканеры в ломбарде хоть и старые, но еще работают. В случае тревоги двери захлопнутся. Вот он нажимает на кнопку… так… А мобиль все едет и едет… Ему до ломбарда еще пара кварталов. Оп, дверь открыли. На пороге – охранник по прозвищу Абрек. «Чего пришел?» – спрашивает он. «Хочу ничейную «балалайку» заложить», – отвечает наш дурачок. И показывает «балалайку». «Входи», – говорит Абрек. Дурачок собирается войти. Но… бац!

Пуля бьет парня в застиранной рубашке прямо между лопаток, прошивает насквозь, немного теряет скорость, и Абреку уже не пробивает грудную клетку, а проламывает. На пороге – два трупа. Видно, что дверь дергается, но тела не дают ей закрыться.

Мобиль рывком преодолевает оставшиеся до двери метры, из него выскакивают трое в масках, и, паля в дверной проем из автоматов, врываются в ломбард.

– В следующий раз нужно будет подключиться к камерам внутреннего наблюдения, – пробормотал Геллер, кусая ноготь на большом пальце. – Мороки больше, но и кадры интереснее… У парней – три минуты на все.

Пуля изнутри разбила окно, стекла посыпались на тротуар.

Мальчишки бросились врассыпную, улица опустела.

– Больше трех минут безы дать отказались. Им нужно соблюдать реноме, – Геллер поднес к уху наушник. – Ага, звук идет… Крики, стрельба… Вот, девочка кричит… Нет, не нужно, кричит. Выстрел. На сегодня изнасилование не предусмотрено, нет времени. Кричит мать. Выстрел, больше не кричит…

Геллер бормотал, уже не обращаясь к Стасу. Он разговаривал с собой, с нападавшими, торопил их, злился, что время идет, а эти идиоты копаются… Он словно был в бреду.

– Давай… давай… – шептал Геллер. – Ну…

Из двери ломбарда выбежали двое и вскочили в мобиль.

– Где третий? – закричал Геллер и ударил кулаком по пульту. – Какого он копается?!

На крайнем мониторе появился патрульный мобиль.

– Не успели, – простонал Геллер. – Я же просил не посылать совсем уж идиотов… Ладно, вариант номер два. Перестрелка.

Мобиль нападавших рванул с места, не дожидаясь отставшего. Тот выбежал из здания, понял, что его бросили, стал озираться по сторонам, увидел патрульный мобиль и выпустил по нему длинную очередь из автомата. Мобиль развернулся, из него выскочили два беза и открыли ответную стрельбу.

– Гарпия, – тихо позвал Геллер дрожащим голосом, – Гарпия, мне нужно легкое ранение… легкое ранение у безов. Руку, но не очень серьезно. И сразу же по второму варианту. Давай…

Геллер с пульта развернул камеру, взял крупно грабителя, не сводя взгляда с патрульных.

– Давай… давай… Есть.

Один из патрульных выронил пистолет и упал на колени, зажимая рану на предплечье. Второй продолжил стрелять.

– И теперь… – провозгласил Геллер, занося руку над пультом. – Возмездие настигает мерзавца…

Пуля попала грабителю в голову. Точно в висок.

Стас отвернулся. Встал с вращающегося кресла и шагнул к двери.

– Вот, в общем, и все, – выдохнул Геллер. – Дальше уже без меня…

– Оргазм испытал? – спросил Стас.

– Куда там оргазму, что ты… – Геллер потянулся, не вставая с кресла. – Я экспериментировал с наркотиками – это круче. Гораздо круче…

Одним ударом Стас снес его с кресла, навалился, сжал пальцами горло. Геллер попытался вырваться и получил удар локтем в лицо. Потекла кровь.

– А так? – спросил Стас и снова ударил Геллера в лицо. – Так – лучше оргазма? Или мне взять камеру, чтобы тебе совсем приятно было? Не дергайся, шею сломаю…

Геллер плюнул кровью Стасу в лицо.

Следующий удар локтя пришелся в скулу.

– Сейчас я тебя вырублю и возьму камеру… И сниму, как ты будешь подыхать… Как ты в Москве… ты уже тогда стал падальщиком? Ты свою камеру взял с трупов, а потом даже добил женщину? Так было? – Стас замахнулся, но, поняв, что еще немного и убьет Геллера, удар остановил. – Добил? А потом… потом выложил в Сеть… Ты…

– Я! – выкрикнул Геллер. – Я! Только я не снял свою камеру с трупов. Я вначале проломил старику голову. Думал, что и старуха подохла, но она оказалась живучей…

Геллер приподнял голову, чтобы смотреть в глаза Стасу.

– И я ее добил… Это был не День Оружия, это был мой день! Полтора десятка я убил собственными руками, пятнадцать человек! А сколько добил – я уже и не считал… Находил раненого, подтаскивал его в нужное место… чтобы освещение, задник… Если хочешь зафиксировать смерть крупным планом – нужно самому ее организовать. И у меня это неплохо получилось… Тот тип, что меня в Харьков звал… Он, думаешь, мне золотые горы сулил? Не-ет… Он мне смерти пообещал, множество смертей… И он… Он выполнил свое обещание…

– Ты сумасшедший, – сказал Стас и разжал руки. – Ты – больной…

– А ты? – не пытаясь встать, спросил Геллер. – Ты – здоровый? Ты же сам убивал… Не в Совете и не по службе… В том доме, на Алексеевке. Ты не помнишь?

– Я никого не убил…

– Это ты так думаешь… Я вот все понять не мог, с самого августа, ты врешь или на самом деле не помнишь? Мне передали запись. Переслали… – Геллер рукой провел по своему лицу и посмотрел на ладонь. – Кровь… Может, сам Леший и подбросил… Почти сразу после… после стрельбы в конференц-зале… Предупредил, что только для меня и только на один просмотр, сказал, что если я попытаюсь скопировать, то подохну…

Кровь текла у Геллера из разбитого носа, из рассеченной губы, глаз заплыл, но Геллер смеялся. Его рот было полон крови, но Геллер смеялся.

– Я видел… видел… как ты спускался по лестнице… Там было по две камеры на лестничном пролете… По две камеры… каждое твое движение я видел. Ночные насадки на камерах – полезная штука… очень полезная… и микрофоны… «уроды» кричали, кричали, а ты… ты шел и убивал… сталкивал их вниз, разбивал головы об стены… убивал-убивал-убивал-убивал… ты был весь в крови… с ног до головы… в крови… – Геллер закрыл глаза. – А потом файл испарился. Само… саморазрушился… Век бы тебя не видел… чтоб ты подох… чистоплюй…