Илья Садчиков - Стальной прилив

– Не представляю, как ты из этого пластикового чудища американца подстрелил. У него же отдача…

Матвиенко аккуратно перехватил автомат из рук собеседника и передернул затвор.

– Отдача как отдача… Не больше, чем у 74-го, к 102-му привычка нужна.

В разговор вмешался Рауль.

– Прошу пройти со мной. Времени у нас мало, а значит, секреты придется раскрывать быстро.

Русские переглянулись, механик кивнул головой и направился вслед за французом. Матвиенко тяжело вздохнул и последовал за своим товарищем. Пластиковый приклад «AК-102» с глухим звуком отскакивал от кевларовых пластинок его защитного комбинезона.

Рауль прошел мимо стальных громад «Миражей» и нырнул под крыло покалеченного истребителя. Протиснувшись под низким фюзеляжем машины, француз обогнул почерневшие двигатели и распрямился. Рука его указала на вытянутый самолет-бесхвостку. Своими формами истребитель напоминал устаревший «Мираж-III».

– Моя лучшая машина, самый красивый и самый редкий французский боевой самолет.

Рауль замер возле крыла истребителя и стянул с фюзеляжа темно-зеленую маскировочную сетку.

– Впечатляет?

Николай удивленно выгнул бровь:

– «Мираж 2000» отменный коммерческий истребитель, зачем менять его на это старье?

Шоле надменно усмехнулся и подпустил к самолету механика. Майор ткнул пальцем в серебристый профиль крыла, тогда как Петренко застыл возле носа машины. Взгляд сержанта устремился вверх, пробежал по фонарю «Миража» и остановился на прямоугольных шторках фюзеляжа. Брови Петренко поползли вверх.

– Щелевые воздухозаборники маршевого двигателя?

– Они самые, в глубине фюзеляжа прячется восемь двигателей Rolls-Royce RB.162. Я же говорю, экзотика.

Петренко провел рукой по ровной поверхности темно-серого воздухозаборника:

– Откуда она у тебя?

Француз загадочно улыбнулся.

– Подарок одной знакомой дамы. Единственный уцелевший экземпляр третьего «Миража», выполненного по экспериментальной программе V.

Заметив вопросительный взгляд майора, Шоле добавил:

– «Мираж-IIIV02» – французская боевая машина, способная осуществлять вертикальный взлет и посадку. В бою V02 участвовал всего один раз, пять лет назад в Южно-Африканской кампании. В те напряженные дни «Мираж» показал отменную маневренность и высокие скоростные характеристики. К сожалению, в современном бою использовать V02 невозможно, его электронная начинка устарела, а подвески крыла несовместимы с новейшими контейнерами РЭБ. Впрочем, ионосферный шторм нивелирует технические недостатки истребителя, выдвигая на первый план базовые достоинства машины: вертикальный взлет, высокий практический потолок и сверхзвуковую скорость.

Матвиенко тяжело вздохнул.

– До вылета осталось десять минут, а мы рассматриваем музейные редкости. Надеюсь, что эта древняя колымага не рассыплется в воздухе во время взлета.

Поскольку Рауль оставил замечание без ответа, майор повернулся к Петренко и крепко пожал механику руку:

– Удачи тебе, сержант.

– Береги себя, майор, и не создавай лишних проблем. О них позаботятся наши враги!

Николай отвесил издевательский поклон и направился в сторону десантного вертолета.

Арктический океан,

50 миль к северу от острова Южный.

19 ноября 2035 года, 22.50

В пассажирском отсеке «Дельфина» SA365 [56]царил тревожный полумрак. Мигающая под потолком лампочка проливала на лица десантников тусклый красноватый свет. В кабине «Дельфина» багровое свечение сменялось желтым мерцанием системных диодов. Дисплей радара отбрасывал на лица пилотов призрачные янтарные отсветы.

Корпус «Дельфина» вибрировал, до ушей десантников доносился рокот могучего ротора.

Петренко повернулся на скамье и глянул в прозрачное забрало боковой дверцы. Северное сияние, мерцавшее над Атлантикой, потускнело, а потом и вовсе растворилось в окружающей мгле. Под брюхом геликоптера неслась темная поверхность моря, украшенная беснующимися бурунами непогоды.

За бортом машины, на расстоянии тридцати метров, мерцали огоньки второго «Дельфина». Еще дальше неслись стремительные «Миражи» прикрытия, увешанные иглами ракет и контейнерами неуправляемых снарядов. Ударная формация следовала на высоте пятидесяти метров, вне поля зрения чутких американских радаров.

Петренко отвернулся от дверцы, откинулся на стенку отсека и надавил пальцами на уставшие глазные яблоки. Внутреннее давление схлынуло, в ушах механика появился неприятный шум, прямое следствие недосыпания и напряженной работы.

Сержант вновь открыл глаза и посмотрел на своих подчиненных. Прямо напротив Петренко сидел молодой человек, бледное лицо которого украшала длинная полоска усов. Возле прямоугольного окна расположилась высокая черноволосая девушка. Красавица напряженно думала, невидящий взгляд ее уставился рифленую поверхность вертолетного пола. По левую руку от механика темнела сутулая фигура Ланвилля – французского лейтенанта, отвоевавшего пять лет в составе реформированного Иностранного легиона. Еще дальше, в хвостовой части салона сидели парни Петренко – молодые и необстрелянные механики, добровольцы, решившие отыскать пропавшего командира. В сердце ребят горело пламя решимости, но им недоставало знаний и практического опыта.

Петренко покачал головой и вытащил из кармана короткий цилиндр сигареты. Молодой француз протянул сержанту прямоугольную зажигалку. В полутьме салона сверкнул дружелюбный язычок пламени. Сержант кивнул головой и с улыбкой произнес:

– По-английски говорить умеешь?

– Немного, сэр. Смысл слов понимаю, над произношением работаю.

Сержант выпустил в потолок струйку дыма, парень закашлялся и спрятал зажигалку в карман комбинезона.

– Боевой опыт есть?

– Нет, но в учебке мы активно практиковались в стрельбе и…

В разговор вмешалась черноволосая девушка.

– У меня есть, сэр. Я участвовала во французских операциях на побережье Северного Сомали. В составе специального отряда занималась уничтожением пиратских групп и банд непримиримых исламистов. Боевой стаж три месяца.

Выдержав паузу, девушка добавила:

– Ну а вы, сержант, в каких кампаниях принимали участие?

Петренко распрямился, повел плечами, затекшими от долгого сидения:

– Начинал рядовым срочником в Третьей чеченской кампании 2016 года. Выжил чудом, но набрался такого опыта, что хватило на всю дальнейшую жизнь. Потом была Вторая крымская. Туда пошел добровольцем, получил сержантское звание и орден Красной Звезды. Когда американцы начали бомбить братьев-славян, перебрался в Сербию, схлопотал тяжелое ранение, пять месяцев провалялся на койке, но выжил. О карьере профессионального военного пришлось забыть навсегда.