Игорь Марченко - На краю Вселенной

Глядя вслед улетающему транспорту с командором на борту и уезжающему грузовику с пленником в кузове, рядовой солдат мог бы поклясться, что эти двое никогда больше не встретятся.

Но он заблуждался.

Докурив сигарету, последний свидетель этой кровавой драмы вскинул автомат на плечо и побежал догонять уходящих товарищей. Тишина вернулась на развалины космодрома, принадлежавшего недавно Ирме Дантон.

Железная клетка находилась под напряжением. Разумеется, не настолько опасным, чтобы убить, но все равно в этом было мало приятного. Некоторые заключенные, разумеется, кто поглупее, именно так пытались свести счеты с жизнью, но ничего из этого не выходило. Вот и сейчас потенциальный самоубийца пробирался к решетке, готовый схватиться за нее и быстро умереть. Он нервно оглянулся, тяжело дыша и покрываясь потом от волнения, в последний раз вздохнул и схватился обеими руками за прутья. Короткий взвизг боли, и он отлетел от решетки. Теперь пролежит пару часов, пока не придет в себя. И так делать больше никогда не будет.

Кожа невыносимо чесалась. Хотелось разодрать ее ногтями, чтобы хоть на мгновение унять нестерпимый зуд в тех местах, над которыми поработали кровососущие насекомые. Но сделать это, значит, причинить себе гораздо больше вреда. Достаточно маленькой царапины, и уже через несколько часов она воспалится и начнет гнить. Потом поднимется температура, и ты будешь лежать пластом добрую неделю, пока не поправишься или охранники не вынесут тебя вперед ногами. В этом месте нет врачей и нет лекарств. Есть только клетка, немытая толпа оборванцев и злющая свора следящих за тобой днем и ночью охранников-садистов. Иногда, чтобы умереть, нужно очень сильно постараться. А если не получится — и дальше влачить жалкое существование.

— Обед, животные! — раздался из динамиков веселый рык. — Кто не успел, тот опоздал. Сегодня наш повар приготовил вам на обед роскошный мясной бульон и жаркое, подонки!

В общее корыто начала стекать мутная баланда, называемая супом. Клянусь богами, в ней от супа было только название, про все остальное я старался не думать. Вкус у этой мерзости был как у жидкого пластилина, в который покрошили пенопласт и приправили для запаха дерьмом. И тем не менее пробраться сквозь голодную толпу к корыту было не легче, чем заняться сексом сквозь прутья клетки с очаровательной блондинкой в тот момент, когда рядом стоит ее муж-охранник. Иногда ради развлечения через мерзкое варево пропускали электрический ток. Не можешь есть, когда у тебя руки обуглились по локоть? Тогда не стой столбом и уступи другому, кто сможет вытерпеть адскую боль.

— Сегодня в «супе» обещали мясо! Ты, веришь в это, босс? — фыркнул сидящий рядом со мной аргонианин атлетического телосложения. — Сейчас начнется еще та давка…

— Подождем, пока не появятся конкуренты. Мясо наверняка принадлежит тому бедолаге, который вчера прыгнул со второго яруса головой вниз, — проворчал я, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать чесать руки и ноги.

— Сегодня орудуют ребята Живоглота и Кривого. У них пять подручных. Тяжеловато будет справиться. — Мой собеседник почесался. Его называли Грызуном или Грызом за то, что он имел обыкновение кусаться во время драки.

— Эти бойцы отличаются отменной трусостью. Нужно вывести из строя главарей.

— Попробуем…

Население клетки номер триста сорок четыре быстро стало собираться вокруг корыта, наполненного нашим завтраком, обедом и ужином в одном флаконе. Этого едва хватало, чтобы не протянуть ноги в первую неделю пребывания здесь. Я же целых три недели вынужден был разбивать черепа конкурентам, претендующим на право улететь в систему Проциона, на печально известную планету Ярость I. Именно там находилась крупнейшая исправительно-трудовая колония самого строгого режима. Это знал даже ребенок.

— Эй, червяк, скоро и твое мясо окажется в корыте! С удовольствием попробую его на вкус…

Проходя мимо меня, огромная рептилия с Сафрона по кличке Живоглот не удержалась от ехидного оскала желтых клыков. Ростом под два метра, с внушительной мускулатурой, Живоглот был самым сильным среди заключенных. Его дружок, Кривой, был инсектом — насекомообразным гуманоидом, которые отличались свирепостью нрава, подлостью поступков и жестокостью в бою.

Многочисленный сброд, состоявший из военнопленных и захваченных в плен гражданских, был помещен сюда с единственной целью. Естественный отбор. Здесь выживали лишь самые сильные, а слабых пожирали свои же сокамерники. Это было место, где выжившие ждали отправки на астероидные рудники глубокого космоса, а в худшем случае — в могилу. И лишь очень немногие, кого запишут в команду для переправки на Ярость I, могли рассчитывать прожить еще пару сезонов. Постоянные драки и убийства были нормой жизни. А жестокие издевательства скучающих охранников — привычкой. Сытые и хорошо вооруженные твари, именующие себя людьми, каждый божий день только и делали, что придумывали новые пытки. Вчера, сковав за ноги двух аркадианцев одной цепью, они заставили бедолаг отпиливать себе скованную ногу виброполотном. Тот, кто отпиливал последним, «милостиво» получал пулю в лоб, а кто первым, имел все шансы полакомиться хорошо прожаренной нижней конечностью своего менее удачливого напарника. Охранники веселья ради чествовали победителей, оказывая им посильную медицинскую помощь, всячески подкармливая и ставя другим в пример. Но очень скоро и это им надоедало, и тогда можно было лишь гадать об очередном испытании, рожденном в глубинах больного воображения.

Беспокойными ночами, когда измученная свора обитателей клетки впадала в тревожный сон, я пытался вспомнить, кто я такой и как оказался здесь. Воспоминания были разрозненными и туманными. В моих кошмарных снах чудовищные существа копались у меня в мозгах, высасывая память, словно отвратительные плотоядные пиявки с Зеуса. Ощущение пустоты не давало ни минуты покоя, вынуждая в страданиях вспоминать подробности прошлого. Пока все, что удалось вспомнить, — это грандиозные наземные сражения и безликие парни из легиона. Как же я мог сюда угодить? Никогда прежде ни один человек из моего подразделения не попадал в плен! Чувство унижения душило меня каждый раз, когда ухмыляющаяся рожа охранника заглядывала в железный загон и после плевка в нашу сторону исчезала из виду. Для меня жизнь за решеткой была хуже смерти. Даже когда я закрывал глаза, решетка не исчезала из головы, а просто отступала на задний план. Может быть, пора покончить со своим позором? Для этого есть действенные методы, которым нас обучали еще в учебном лагере. Я мог сломать себе шею собственными руками.