Дмитрий Манасыпов - За нами – Россия!

Часовых сняли быстро и практически одновременно. Это Семен понимал уже сейчас. Потому что те, кто уничтожил отряд, вошли в «городок» сразу и со всех сторон. А тогда…

На войне твой «ствол» всегда должен быть рядом. Равно как боеприпасы к нему. И уж как ты выберешься из ситуации, когда отвыкший за три месяца рейдов по фашистским тылам организм красного партизана негодует, – твое личное дело. «Революция» в животе и привела к тому, что Семен даже не смог добежать до нескольких отдельно стоящих деревянных «ватер-клозетов», как издевательски прозвали их в отряде. Сидя в кустах, росших сразу за «его» землянкой, с ППШ, прислоненным к стволу ольхи, своей густой кроной закрывающей его от дождя, он был рад тому, что не погнушался когда-то снять с еще теплого фрица удобную «сбрую» из кожи. Было немного стыдно за самого себя, но что тут поделаешь, когда вот так вот прихватит?

Со стороны одного из трех входов в «городок» неожиданно раздался чей-то безумно дикий крик, зависший на одной высокой ноте и неожиданно резко оборвавшийся. Семен насторожился, чертыхнувшись про себя и на самого себя. Чуть позже раздались первые очереди и взрывы. Что заставило его тогда тихо отползти в сторону и не убегать сразу? Скорее всего, въевшийся опыт войны, который подсказывал, что нужно увидеть тех, кто напал, и понять то, что следует ожидать. Не кидаться, очертя голову, в бой до того, как не поймешь весь уровень опасности.

Света в лагере, естественно, не было. Увидеть что-то Семен смог, лишь когда начали полыхать, одна за другой, землянки и несколько палаток, стоявших на отшибе. Увидев, не поверил собственным глазам, но всего через несколько минут сломя голову несся через лес. Старался убежать как можно дальше, поскальзываясь и растягиваясь на мокрой траве. Потому что на отряд напали не люди.

Несколько темных гибких пятен мелькнуло в багровом свете от горящего дерева и ткани. Приникших к самой земле, странно отсвечивающих неестественно большими глазами, вооруженных собственным оружием. Семен видел, как две таких твари вытащили из землянки молоденькую медсестру Юльку, опрокинули ее навзничь. Как один из них накинулся на нее, рубанув по шее длинной и странно гнущейся рукой. Кровь брызнула таким фонтаном, что даже при скудном свете пожара ее было заметно издалека, блеснувшую и немедленно залившую все вокруг. А потом в широкий красноватый круг света вошел первый из тех, кто полностью сломал психику партизана.

Высоченный, широкий как шкаф силуэт в длиннополом, кожаном, мокром от дождя плаще. С небольшим круглым шлемом на голове, чем-то вроде больших мотоциклетных очков на лице, отсвечивающих изнутри зеленоватым светом. С большим ранцем на спине, из которого тянулась, еле слышно лязгая, длинная пулеметная лента. Тянулась она к МГ-50, который верзила играючи перебросил в руках, срезав очередью кого-то из ребят. Семен застыл, глядя на это чудо, и чуть было не попал сам. Один из первых, низких, может, тот самый, что убил медсестру, повел головой, как будто принюхиваясь. Застыл на месте, повернувшись в сторону Семена, что-то коротко прошипел. Когда рядом с первым здоровяком возник второй, а ствол МГ в его руках повернулся к партизану, столбом застывшему в спасительной темени кустов, Семен еле-еле успел очухаться. Очереди грянули чуть запоздало, когда он уже несся вперед. Бежал, бросив за спиной погибающих товарищей.

И вот сейчас, сидя на сопке, возможно, той самой, где в прошлой, мирной и доброй (для него) жизни собирал с дедом ягоды кизила, Семен неожиданно для самого себя заплакал. Тяжело, одними глазами, задыхаясь в спазмах сдерживаемых воплей, рвущихся наружу. Ладонью на всякий случай крепко зажал рот, стараясь не пропустить подозрительного шума. Плакал от собственного стыда, потому что сбежал. От детского страха, который до сих пор жил в нем, когда в голове всплывало опрокинутое навзничь гибкое Юлькино тело, из которого бил вверх все никак не заканчивающийся фонтан крови. Десять лет партизанской жизни неожиданно ушли в никуда, оставив на высоте сопки лишь одинокого и до смерти испуганного ребенка с автоматом в руках. Дождь пошел вновь, смешиваясь с каплями слез, катившихся из глаз Семена.

Он не расслышал, как экспериментальный образец боевого антропоморфного рептилоида разведчика тихо поднялся по склону. Не заметил, как невысокое гибкое существо в собственном природном камуфляже тенью скользнуло к старому кизиловому дереву, приметив врага, чей запах вел его вперед, выдавая даже через сильный дождь. Смерть пришла к струсившему партизану лишь спустя неполных пятнадцать минут после гибели тех, кого он считал друзьями. Быстрая и очень болезненная. Как всегда бывает при применении моментально действующего гибрида искусственного и природного яда, попавшего в кровь с помощью выстреливаемой иглы.

– Д-а-а-а… Коля, вот ты только посмотри на это! – Восхищенный взгляд Саши заставил Куминова оторваться от собственных мыслей и повернуться в ее сторону.

Пожав плечами, ничего не сказал, глядя на нее, держащую зажимом какой-то очередной внутренний орган. Таких случаев было уже не меньше трех, и удивляться ее реакции Николай перестал. Если такой запал у нее от подобного ковыряния сейчас, то страшно представить, что случается в какой-нибудь оборудованной лаборатории. Право слово, как ребенок с новой игрушкой возится. Не оторвать, хорошо хоть, что делает все быстро, уверенно и со знанием дела. Только теперь это уже неважно. Он принял решение о переходе на ночной режим маневра. Сегодняшний день следует полностью посвятить разведыванию округи и отдыху. А стартовать сразу по наступлении темноты. Можно было бы из-за этого отложить научно-необходимое вскрытие на потом, но Саше не терпелось. Ему самому спать тоже расхотелось. Да и за окном уже начало светать, ночь закончилась.

Два с половиной часа назад девушка приступила к вскрытию. Куминов, в первые минуты стоявший рядом с ней, не выдержал очень быстро. Отошел, сел на поставленный на попа ящик, и начал просто слушать. Благо, что ученая комментировала все что делала. Сидел, слушал, воспринимал, не забывая поначалу коситься на распяленное поверх досок верстака мертвое тело. Но нет, все было тихо и спокойно, никаких признаков шевеления или попыток ожить тело не предпринимало.

Поняв, что у капитана вновь обнаруженное нечто восхищения явно не вызвало, Саша тыльной стороной ладони убрала волосы и вернулась к своему занятию. Куминов только было откинулся на стену, когда она позвала его помочь. Прикурил девушке сигарету, вставив ее в чистый зажим, встал рядом, стараясь не коситься на распластанные вдоль и поперек грудь и брюшную полость. Саша торопливо курила, опустив маску вниз, Куминов молчал и вспоминал все, что она успела сделать, наговорить, и это заставило его задуматься. Крепко задуматься.