Array Коллектив авторов - Русские против пришельцев. Земля горит под ногами! (сборник)

Он увидел холмы, покрытые рыжей щетиной, леса похожих на водоросли растений, странно выгнутый горизонт, который, возможно, и не горизонт был вовсе, шпили, купола и световые столбы, подпирающие зеленое небо далеко впереди.

– Где мы? – хрипло спросил младший сержант Мамедов.

– Глубоко в тылу врага, – отозвался старший лейтенант Зорин. – Глубже не бывает. – Он хмыкнул и, козырнув, убежал заниматься делами. Его ждали сорок пять бойцов: люди, богомолы, лемуры, грибы на треножниках. Они уже выгнали под открытое небо две системы залпового огня «Ураган», нацелили ракетные тубусы в сторону шпилей, куполов и разноцветных столбов. Они развернули зенитный комплекс «Тор». Вкопали в землю «Гвоздику», «Гиацинт» и «Тюльпан».

На склоне холма в рыжей колючей траве валялись одетые в чешую трупы. У опушки странного леса горела какая-то черная хреновина, похожая на гигантское тележное колесо. По четким следам гусениц и колес можно было понять, откуда и на чем пришел отряд старшего лейтенанта Зорина: БМД-4, БРМ «Рысь», белый «Брэдли», еще какие-то машины – они стояли незаглушенные, рокотали моторами на холостом ходу, и младший сержант Мамедов удивился: неужели в музее все экспонаты хранятся заправленными?

На ровной площадке, приспособленной, кажется, для какой-то местной игры, лениво вращал винтом остроносый «Хайтун». А рядом с ним, сотрясая шагами землю, прохаживалась совсем уж невозможная машина: двуногий мех со спаренными стволами в коротких лапах, с ракетными установками на плечах – такому самое место в компьютерной игре.

– Ну и дела, – пробормотал младший сержант Мамедов и посмотрел на свой смешной «Ауг».

– Возможно, завтра нас всех загонят в ловушку и перебьют, – сказал, неожиданно появляясь рядом, старший лейтенант Зорин. – А если не завтра, то на следующей неделе. Или через месяц. Или через год. Ты еще можешь вернуться в свою белую прозрачную коробку. Тогда они тебя не тронут. Останешься жить в тепле, при свете, в чистоте. Вновь начнешь получать еду и воду. И теперь будешь знать, что работаешь экспонатом – это может придать твоей жизни смысл.

Младший сержант Мамедов недоверчиво и немного обиженно посмотрел на старшего лейтенанта Зорина.

– Нет.

– Что – «нет»?

– Я пойду с вами.

– Зачем? Ради чего? – Кажется, старшему лейтенанту Зорину действительно было интересно услышать ответ на этот вопрос. – Мы же не сумеем перебить их всех.

Младший сержант Мамедов закусил губу, не зная, нужно ли сейчас рассказывать старшему лейтенанту про испаренную сестру и отца, наполовину сожженного невидимым огнем, про истекающую кровью маму, продолжающую подтаскивать к зенитному пулемету ящики с патронами. Про дом, про двор и про город, где прошло детство и от которых даже руин не осталось – только радиоактивный провал в земле. И про то, как совсем недавно полторы сотни человек, среди которых были его друзья, его новые товарищи и хорошие знакомые – бывшие программисты, служащие, таксисты, учителя, библиотекари, милиционеры, слесари, – все они взлетели ввысь, подброшенные неведомой силой, и потом долго – секунд двадцать – жутко шлепались на серые плиты, будто переспевшие яблоки.

Младший сержант Мамедов посмотрел в глаза старшего лейтенанта Зорина и понял, что рассказывать ничего не нужно.

– Я пойду с вами. Говорите, война – это их религия? Что ж – они отличные миссионеры. Я уже всей душой и всем сердцем принял их веру. Теперь самое время причаститься.

Старший лейтенант Зорин засмеялся – от этого смеха мурашки бегали по коже и волосы на загривке вставали дыбом.

– Отлично, сержант. Просто отлично. С этого момента можешь считать себя частью отряда. Но пока спрячься где-нибудь. Сейчас здесь начнется фейерверк.

Старший лейтенант Зорин повернулся по-уставному кругом, сделал два шага и перешел на бег – его везде ждали, он сейчас каждому был нужен. Но вот он задержался на секунду, повернулся и прокричал громко:

– Может быть, мы и не сумеем перебить их всех! Но мы будем очень стараться!

Я сидел в паршивом подпольном баре на Двенадцатой авеню. Потягивал из низкого стакана дешевое виски, слушал по третьему кругу, как «Роллинг Стоунз», спрятавшиеся в музыкальном автомате, поют мне, что я не всегда могу получать то, что хочу.

Над пустым танцполом вращался серебристый шар, пятна цветного света лениво ползли по столикам и клубам табачного дыма. Я тянул вискарь и наслаждался свободой. Как говорит Дерюгин, «морально разлагался в оставшихся, так сказать, очагах разврата».

В запасе у меня были еще сутки увольнительной, и хотя «Роллинги» были совершенно правы, я все равно собирался основательно нахрюкаться, а возможно, и подцепить какую-нибудь местную курочку, из тех, что маячили в полутьме у стойки бара в надежде кому-нибудь приглянуться. Никто на них внимания не обращал, даже компания пьяных румын (или венгров – я в их форме не разбирался), голосившая что-то хором в другом конце зала.

Рассеянно оглядев бар, я уперся взглядом в стену напротив моего столика. Там в рамочке висела любовно вырезанная пожелтевшая передовица «Нью-Йорк таймс» с крупной фотографией.

Декабрь восемьдесят седьмого, Горбачев и Рейган подписывают в Вашингтоне Договор о ликвидации ракет средней и малой дальности.

Я усмехнулся, оценив чувство юмора бармена.

Восемьдесят седьмой, как же давно это было. Мне как раз стукнуло семнадцать, я подавал документы на журфак, отец неодобрительно качал головой, мать встревоженно кивала: «Правильно, Саша, язык у тебя подвешен хорошо, а сейчас сам знаешь, что творится, еще не дай бог в Афганистан…»

А через год полетел «Буран», из наших кассетников запели сладкоголосый «Ласковый май», загадочный Гребенщиков и суровый Цой, я купил себе джинсы-«варенки», прочитал самиздатовского Кастанеду, посмотрел по видаку Брюса Ли и записался на подпольные курсы карате, я познакомился с Наташей, я собрался жениться на Наташе, я навсегда расстался с Наташей, я впервые надрался портвейном до потери человеческого лица, меня чуть не выперли из комсомола и вообще из универа, но оставили после вмешательства деда-академика, Фима укатил за кордон, Тимур вернулся домой в цинке, Алекс подался в рэкет, а на Америку упали Ульи.

Первые безумные дни, когда еще никто не мог оценить масштабов произошедшего. Американцы обвиняли нас, мы – американцев. Никто еще не знал тогда, что несколько Ульев приземлились в Восточной Сибири. Там наши сработали на редкость оперативно. Потом узнали и о других местах приземления – о тех Ульях, что упокоились на дне океана, о Сахаре, истоках Амазонки, Тибете и Антарктиде. Но первыми, кто забил тревогу, стали американцы. Им это не помогло. Тогда мы еще не знали, что скупое секретное распоряжение Язова, тогда еще министра обороны, а не генсека, – зафигарить «гостей» реактивной артиллерией – оказалось единственно верным и фантастически прозорливым…