Дмитрий Силлов - Тень якудзы

Захотелось начать нервничать, дергаться, приподнимать одеяло и проверять наличие целой, неампутированной ноги. Но зверь, притаившийся под одеялом, коварно напоминал о себе, пульсируя в области, интересовавшей сейчас Андрея больше всего.

Судя по пульсации, нога была на месте. Но тут как раз некстати вспомнилась прочитанная когда-то где-то газетная статья о фантомных болях в конечностях, которые отрезали давным-давно.

«Ой, как правильно в школе учили: коли зло пресечь, забрать все книги бы, да сжечь. Лучше б с операми водку пил в свободное время, чем в газетах читал про всякую ерунду».

Макаренко начал тихо паниковать…

Справа кто-то тонко чихнул.

Андрей осторожно, боясь потревожить пульсирующего внизу зверя, повернул голову.

С соседней кровати на него смотрел Артавазд, директор ресторана «Место встречи». Нижняя и верхняя часть лица директора была забинтована, отчего он немного смахивал на киношного человека-невидимку. Узнать Артавазда можно было лишь по большим печальным глазам, грустно смотревшим из щели между повязками.

— Извините, — сказал Артавазд.

— Ничего, будьте здоровы, — ответил Макаренко.

— Как нога? — кивнул на одеяло директор.

— А она есть? — с опаской спросил Андрей.

— Есть-есть, не волнуйтесь. Врач сказал, что была слегка задета кость, но сейчас все в норме. Через недельку-другую будете в строю.

— И на том спасибо, — облегченно вздохнул Андрей. — Я уж думал, что теперь так до конца жизни, как капитан Сильвер, на деревянной ноге буду шкандыбать. С попугаем.

— Как кто?

— Да, неважно. Главное, нога цела. А я уж думал…

— Вы зря волновались. Я договорился с лучшим хирургом в этом городе, и он обещал, что все будет без осложнений. Даже хромать не будете.

Губы армянина двигались вместе с бинтами, еще больше усиливая его сходство с известным литературным персонажем.

«Ага, стал бы ты так стараться, если бы дело не касалось и тебя тоже, — подумал Макаренко. — И отдельную палату организовал на двоих не иначе из соображений, что в присутствии мента меньше шансов, что придут и добьют. А они могут. Как-никак, похоже, Витя там одному из них кровь-то пустил нехило. Им же плевать, кто виноват, кто прав. Если в его ресторане родственника порезали, могут решить, что по-любому армянин — кровник. До кучи с остальными участниками кровопролития».

В палату вошла медсестра.

— К вам посетитель, — сказала она Андрею. — Вообще-то, доктор не велел беспокоить, но…

— Извините, милочка, но побеспокоить больного придется.

Замятин просочился в палату в щель между косяком и полным бедром пышнотелой медсестры. Белый халат, на пару размеров больше, чем требовалось бы, складками свисал с костлявых плеч опера, делая его похожим на большую бабочку.

— И это самое. Нам бы с больным с глазу на глаз пообщаться.

Замятин недвусмысленно пострелял глазами в сторону медсестры и директора ресторана.

— Конечно, конечно, — сказал директор, спуская ноги с кровати и всовывая их в тапочки.

Медсестра ничего не сказала, только фыркнула и, вильнув пышным задом (вряд ли ради Замятина, скорее, для Макаренко), ретировалась. Вслед за ней в коридор выскочил Артавазд.

— Как нога? — кивнул на одеяло Замятин.

— Спасибо, переживу.

Замятин порылся за пазухой и достал плоскую флягу.

— Будешь? Настоящий. Разливной, не бутылочный. Пять звезд. Или даже шесть.

Андрей вздохнул.

— Замятин, кончай воду мутить. Ты по делу, или как?

Оперативник запрокинул голову, пару раз дернул кадыком, потом обстоятельно вытер губы рукавом халата и медленно завинтил крышку на фляге. На серовато-белом рукаве рядом с влажным пятном от губ Замятина виднелись плохо застиранные пятна аналогичной формы.

— Или как, — сказал Замятин, ставя флягу на прикроватную тумбочку. — В ресторане человека замочили. И никого не трясет, что он голимый душман. А все стрелки указывают на тебя.

«Вот те раз, — мысленно подивился Макаренко. — Значит, Витек того импортного товарища все же грохнул. А парнишка-то прямо-таки серийный убийца».

— Все официанты и посетители показали, что ты в шатер зашел за несколько секунд до того, как туда влетел этот полоумный. Они же говорят, что он не душман вовсе, а просто мирный посетитель, который, как стрельба началась, с испугу бросился куда глаза глядят. И напоролся на заточку.

Макаренко прикусил уже кусаную губу, но ничего не сказал. Ситуация складывалась не в его пользу, и сейчас каждое лишнее слово могло слишком дорого ему стоить. То, что на кровати сидел коллега, так сказать, собрат по оружию, при создавшемся положении вещей практически ничего не меняло.

«Официанты и посетители ресторана показали то, что им седой велел. И попробуй не скажи. Ментов моджахеды, ясно дело, подмазали. А теперь нужен крайний, которого надо отправить на зону. Например, абсолютно чужой для всех в этих краях московский мент. Вот только доедешь ли ты до зоны, крайний? То, что моджахеда Витек на твою заточку насадил, кроме тебя больше никто не видел».

— Врага во мне увидал? — улыбнулся Замятин. — А зря. Я в ресторане первым оказался после налета и вот чего там на полу нашел.

Замятин порылся в кармане халата и извлек оттуда длинный ком смятого целлофана.

— Разворачивать надо?

Сквозь целлофан явственно белела рукоять из лейкопластыря, на четверть окрашенная черной засохшей кровью.

— Судмедэксперт в заключении написал, что душмана грохнули ножом. А про твои заточки в отделении кроме меня да Петрова никто не знал. Так что отдыхай, капитан, кушай Артаваздов шашлык, который, я думаю, тебе скоро из «Места встречи» приволокут, и ни о чем не думай. Твою вторую заточку я изъял, когда меня по поводу нее и твоего огнестрела местные доктора дернули. Сам понимаешь, хорошо, что меня, а не кого другого.

— С меня причитается, — выдохнул Макаренко.

— Да ладно, — отмахнулся Замятин. — Нормальный мент всегда мента прикроет. Ты лучше вот чего скажи — с какого хрена тебя из Москвы к нам перевели? Там тоже чего начудил?

— Долгая история. Расскажу как-нибудь.

— Ну и ладно, — улыбнулся Замятин. — Пошел я, однако, заточки твои топить.

— Спасибо, — сказал Макаренко.

— Ну, сам понимаешь, капитан, одним «спасибо» тут не отделаешься, — хмыкнул Замятин. — Как нога починится, с тебя пузырь.

— Да хоть два, — усмехнулся Макаренко.

— Ловлю на слове.

Замятин поднялся.

— Точно не будешь? — кивнул он на флягу.

После обилия столь разной и противоречивой информации хотелось забыться.

— А, давай, пожалуй…

— Тогда давай помогу, страдалец.

Замятин приподнял голову больного. Андрей сделал пару глотков и откинулся на подушку. Коньяк сразу же ударил в голову.