Артем Мичурин - Песни мертвых соловьев

Я подкрался вплотную к стене «печи» и осторожно глянул в дверной проем.

Ага, еще один хранитель прямо по курсу. Тряпка на башке, перехваченный ремнем и портупеей черный балахон с полами чуть ниже колена, высокие кожаные сапоги, внушительного размера тесак в ножнах на левом боку, масляная лампа в левой руке и грязная, сводящая на нет всю воинственность бадья в правой.

Какой трудолюбивый народец, не спят, за хозяйство радеют.

Полуночный свинарь водрузил лампу на крюк в опоре загона и занялся наполнением корыт. Закончив сию нехитрую процедуру, он потянулся за своим тусклым светочем и прилип к столбу, получив болт в правое легкое.

– Тс-с-с, – я поднес клинок к горлу «фермера», обезоружил и навалился сзади, не давая соскочить с короткого болта. – Куда уволокли пленника?

Мой новый собеседник издал неразборчивый хрип с тонким попискиванием.

Я, подумав, что речь станет почетче без тряпки вокруг рта, сорвал ее. Вот так раз! Баба! И даже симпатичная, если не считать безобразного шрама, тянущегося от уголка рта к уху, да точечных ожогов, коими были испещрены обращенная ко мне щека и лоб.

– Давай-ка еще разок, красавица. Теперь с выражением.

– Нечестивец! – прошипело милое создание.

– Уже лучше, но есть над чем поработать, – я слегка повис у нее на плече, позволяя болту сделать остальное.

Прекрасная незнакомка скорчилась, хрипя и царапая столб ногтями.

– Т-в-в-в-арь!

– О себе я все знаю, расскажи о пленнике. Куда его дели?

Мои чресла еще чуть расслабились, передавая заботу о сохранении равновесия болту.

Несговорчивая бестия харкнула на столб кровью и принялась биться в попытке восстановить справедливость. Но когда железный штырь рвет твое легкое и ломает ребра, не так-то просто управлять собственным телом. Ее руки бесплодно колотили воздух, а ноги сучили по земле, не в силах удержать давящий на плечи вес.

– Подвал, – наконец выговорила она, улучив момент. – Катакомбы.

– Где вход?

– Та-а-ам, – белокурая голова качнулась мне за левое плечо.

– Спасибо, детка.

Клинок вскрыл мягкое податливое горло. Тело дернулось и повалилось назад, медленно сползая с болта. Я подхватил его и оттащил в сторону, подальше от случайных глаз. Лампадка отправилась прямиком в навозную жижу, где и затухла.

Изнутри здание-печь представляло собой занимающий большую часть объема громадный ангар внизу и, судя по лестницам, два этажа сверху.

Первой мыслью было – разведать верхотуру перед спуском в подвал. Вдруг красотка собралась духом да и решила напоследок мне жизнь испортить, послав в хрен знает куда тянущиеся катакомбы, когда вожделенный рюкзачок лежит преспокойненько прямо над головой. Но беглый осмотр лестницы убил всякое желание ею пользоваться – прогнившие опоры накренились, металлические ступени покрывал толстый слой ржавчины. По такой не то что бесшумно, бескровно не поднимешься. Посему я решил оставить эту затею, успокоившись выводом: «Раз мне со своими девяносто кило страшно, то туша в полтора центнера, да еще и с нехилой ношей, скорее вознесется к райским вратам по крыльям порхающих бабочек, чем на верхний этаж по этой гнилой халабуде».

Сам же ангар был разделен на сколоченные из жердей загоны, которые, впрочем, занимали от силы половину огромной площади, располагаясь по большей части вдоль стен. Под ногами хлюпала жижа из земли и свиных испражнений. Смрад стоял зверский, но после грибных катакомб он едва ли не ласкал обоняние.

В дальнем левом углу ряды загонов обрывались, уступая место черному провалу в земле, на деле оказавшемуся ведущей вниз лестницей, до того заросшей грязью, что бетон проступал только ребрами ступеней, а сами они почти выровнялись, став бугристым скатом. И снова знакомые следы. Только более глубокие, чем прежде. Видимо, наш крадун решил не марать трофей в навозе и взвалил его на плечо. Об этом свидетельствовало и отсутствие борозды.

Лестница заканчивалась дверью с грубым врезным замком.

Я осторожно тронул тяжелую конструкцию – заперто. Не страшно, набор отмычек и масленка всегда при мне. По паре капель на петли, немного внутрь сувальдного чудовища, пять секунд манипуляций и – милости прошу. Как говаривал Валет: «Замки – защита от честных людей». Да и то не всякие. Иной раз смешно глядеть, как рачительный хозяин корячится, запирая любимый домишко на четыре замка, два из которых вскрываются ногтем, третий – отверткой, а последний срывается за секунду любой подручной железякой. Да он, замыкая их, провозится дольше, чем правильный вор, вскрывая. А действительно серьезный механизм во столько обойдется, что станет самым ценным предметом в доме. Однако и он ни хера не гарантирует.

Запирать за собой дверь я не стал. Прохожих тут вроде негусто, а лишние секунды при бегстве могут дорого стоить.

Узкий темный коридор бетонной кишкой тянулся в средних размеров комнату, заставленную металлическим хламом неизвестного мне назначения. Из некоторых цилиндрических железяк выходили тонкие трубы и, собираясь под потолком в перехваченные жестяными хомутами пучки, ползли дальше вдоль стен очередного, сворачивающего вправо, коридора, чтобы как клубок змей обвиться вокруг здоровенной, похожей на колокол херовины, занимающей большую часть следующего помещения. Между труб на стенах торчали огарки факелов, но только четыре из них тлели, давая больше копоти, чем света. Мне хватит и меньшего, но как здесь ходят другие? Привыкли, что ли, на ощупь передвигаются?

Вообще, моих новых знакомых, как я успел заметить, отличала нездоровая тяга к подземельям. Наверху вон целый завод пропадает, а они катакомб нарыли. Чего бы не отремонтировать гараж-другой да там и обитать?

Комната с «колоколом» оказалась тупиковой – так спланировали строители завода. Но нынешних жильцов это не устроило, и они решили сделать перепланировку – в бетонированной стене зияла дыра с торчащими из краев обрезками арматуры. В глубине «кротовой норы» мерцал отсвет редкого факела.

Опять вниз. Если так и дальше пойдет, то скоро встречу громов. Или гномов? Читал в детстве книжку про этих мелких бородатых тварей. Там, помнится, утверждалось, что злобные карлики обитают глубоко под землей, промышляют добычей полезных ископаемых, куют неплохой инструмент и ужираются пивом. Я еще удивлялся – из чего они это пиво варят, под землей-то? Из грибов, что ли? Угу. И хавают их же. А по праздникам – червей с личинками. Оттого, наверное, и мелкие. Правда, нельзя исключать вероятности увеличения массы средневзвешенной гномьей особи по мере приближения мест ее обитания к поверхности. О как! Есть еще в башке следы научной литературы, не вытравились.

Пока я вспоминал «факты» из жизни подземных обитателей, следы гнома-переростка успели трижды сменить направление во все более ветвящемся тоннеле.