Андрей Буровский - Ад закрыт. Все ушли на фронт

– Тогда я попрошу – осторожнее. Лучше всего – под любым предлогом не возвращайтесь в свой отдел, побудьте в любом другом месте…

Петя прислушался к своему Голосу и добавил еще более уверенно:

– И постарайтесь не оставаться один на один с вашим коллегой… С главой Наполеоновского Отдела.

– С Филиппом?! Непременно зайду сегодня к нему выпить чаю. А вам – до свидания! Позвоните мне, как только сможете.

Площадь, посреди которой – конная статуя Людовика. Рядом – такси. Из такси смотрели знакомые лица: Вовка-казак и Есаул. Не улыбаются, не показывают знакомства, но видно – рады.

– Рады видеть, Петр Исакович! Франсуа говорил, вы хотели бы с ним вместе довоевать? Вот и довоюете, сейчас мы отвезем вас к нашему общему другу, к Франсуа Селье.

В это самое мгновение под памятником вспух ослепительно-огненный шар. Вспух и взорвался с тяжелым грохотом. В лицо ударил раскаленный воздух, с воем полетели осколки камня. Пара осколков сильно саданули по машине, хлипкая «Рено» зашаталась, ответила яростным гулом.

– Ходу! Теперь нам покоя не дадут…

Хищно оскалившись, Вовка-казак рвал на себя рычаг сцепления. Обернувшись к Пете, Есаул произнес почти восхищенно:

– Ну и достали же вы их!!

В следующую минуту Есаула швырнуло, вдавило в спинку сиденья: автомобиль словно прыгнул вперед дикой скорости. Еще один яркий, как солнце, шар вспыхнул, рванул неподалеку; гуляющие по площади шарахнулись в разные стороны.

Возможно, были и еще взрывы, их Петя уже не заметил. А пока машина бешено мчалась, пока она слилась с остальным городским движением, приближаясь к условленному месту, Александр де ла Круа сел в своем кабинете и начал писать отчет о поездке в провинциальные музеи Юга Франции. Он был уверен, что местные музейщики пропустили минимум три кресла восемнадцатого века, и притом итальянской работы, спутали эти кресла с французскими, и к тому же более поздними. Сейчас он писал об этом отчет для начальства, а потом собирался выступить на конференции, показать эти стулья, представить ученым и реставраторам.

Так он писал и писал, пока в его кабинет не вошли два человека. Они вошли стремительно, без предварительного звонка, не постучавшись.

Де ла Круа вопросительно поднял взгляд на посетителей… И сразу все понял. Обмякли ноги, стало бессмысленно лезть в ящик стола за револьвером… Не успеет достать, ему просто прострелят плечо.

– Где твой друг, тамплиер? – спросили у него свистящим шепотом. – Где твой друг из России?

Очень жизнелюбивый и очень здоровый человек, Александр де ла Круа обвел взглядом свой кабинет, готовясь уйти навсегда. Вот папка с недописанной статьей про авиньонский акведук. Вот толстый сборник статей про использование разных сортов мрамора… Он знал, что теперь будет, и знал, что принял верное решение.

Ожидаемое и произошло: не опуская ствола, один из вошедших передвинулся за спину де ла Круа. Второй, тоже не опуская ствола, вперил в глаза ученого свои магнетические зрачки, расширенные кокаином:

– Где твой друг из России, тамплиер?

Де ла Круа молчал, и на него надавили:

– Твой сынок уже пришел из школы, тамплиер. Твоя дочка уже покормила твоего внука. Возможно, она дала сиську твоему внуку последний раз. Ты понял, тамплиер? Последний раз!

– Узнать у моих детей вы ничего не сможете, – тихо сказал де ла Круа. – И у меня ничего не сможете. Знаете почему?

– Говори, тамплиер.

– Вы не узнаете ничего, потому что мои дети сами ничего не знают, – так же тихо произнес ученый. – А почему вы от меня ничего не узнаете, я вам сейчас покажу.

С самой светской улыбкой, очень мотивированно и нисколько не торопясь, де ла Круа выдвинул ящик стола. Он извлек из него бархатную коробочку, какие чаще всего используют для драгоценностей, и действительно показал ее вошедшим.

Быстрым движением де ла Круа открыл коробочку, так же мгновенно кинул в рот крохотную ампулку. Враги метнулись к нему, но де ла Круа уже сомкнул челюсти, слыша хруст стекла, странно измененный костями его собственного черепа, глотал горькую, с привкусом миндаля слюну. Его отшвырнули от стола, прижали к стене, стали распахивать рот.

Де ла Круа охотно его открыл, показывая осколки ампулки, покрытые свежей пузырчатой кровью. Он еще пытался улыбнуться и произнести, что, по его наблюдениям, покойники не говорят… Но мир уже начал расплываться. Расплывался бандит с пистолетом, расплывался дверной проем, расплывались плакаты на стенах и книги в шкапах. Так все вокруг и расплывалось все сильнее, пока не закружилось, будто подхваченное вихрем. Сознание гасло, позвоночник перестал держать; старый ученый повалился вперед, сорвался со стула на пол своего кабинета. Он еще успел пожалеть, что никогда не допишет статью про кресла итальянских мастеров.

Когда де ла Круа входил в свой кабинет, Петя первый раз вышел из машины, чтобы пройти три квартала, повернуть налево и сесть в другой автомобиль. Этот номер с пересадкой он проделал еще два раза. В момент, когда красивая полуседая голова Александра де ла Круа со стуком упала на рабочий стол, Петя, сменив три машины, входил в красивый частный каменный дом в пригороде Парижа. Как и все дома под Парижем, дом был из дикого камня, с башенками и эркерами.

На этот раз Петю провели не в комнаты, а указали на лестницу в подвал. Да и в подвале, в красноватом свете лампочки, сперва провели по узкому кирпичному коридору, отворили неприметную, но по виду очень прочную железную дверь. Тут была комнатка без окон, воздух спертый, но зато диван, электричество и большой стол, даже американский холодильный шкап с продуктами, раковина и унитаз в разных углах. В этой комнате, в недрах Парижа, можно было долго жить, не поднимаясь на поверхность. Еще одна Крепость.

А на диване сидел Франсуа Селье; сидел и читал газету, пока не повернулся ключ в замке. Вскочил, газета полетела в сторону, лицо задрожало от радости. Селье обнял Петю совершенно по-русски.

– Вот мы и довоюем с вами, Пьер… Представьте, у меня для вас плотный график, не удастся вам тихо отсидеться в подвале. Не знаю как, но по вашим следам уже идут: рвутся энергетические бомбы, убили нашего общего друга – он принимал вас тут, в Версале. Счет растет, Пьер, счет растет, и вот, вам придется прямо сейчас приниматься за новую работу.

Селье еще говорил, говорил… Петя уже знал, что волнение и напряжение люди проявляют по-разному: в том числе и словесным потоком. Франсуа продолжал воевать, ничего другого от него и нельзя было ждать.

А вот Петю ждали – например, генерал Владислав Сикорский.

– Вы говорили, что можете перебросить меня и моих людей отсюда – и прямо в Варшаву…

Это было не совсем то, что обещал Петя, но Петя, соглашаясь, наклонил голову.