Дмитрий Глуховский - Метро 2033: Последнее убежище (сборник)

Именно там он и повстречал бывшего мужа своей дочери. Антон плелся среди понуро бредущей толпы людей, придерживая за руку девочку лет восьми-девяти.

— Антон Львович! — позвал Аристарх. — Антон!

Антон не сразу обратил внимание на сидящего у стены старика.

— Аристарх?! — Поморгав, спросил он. — Аристарх Семенович?!

Антон подвел девочку к старику.

— Папа, кто этот дядя? — пролепетала девочка. — Я его боюсь!

— Не бойся, милая, — Антон взял девочку на руки, — это твой дедушка, папа твоей мамы.

— Веры? — Не понимая, спросила та.

— Нет, дорогая, настоящей мамы, Гали…

Оказалось, что во время бомбардировки Антон с Наденькой возвращались с дачи и как раз находились в метро, что и спасло им жизнь. Что случилось с Верой, остается только догадываться. Она ждала дачников дома.

— Ты прости меня, Аристарх Семенович, — склонил голову Антон.

— За что это? — не понял Арси.

— Ну, что не смог тогда…

— Помоги мне подняться, — закашлялся Аристарх. — Мне надо кое-что тебе показать.

С помощью поддерживающего его Антона он, ковыляя и постоянно кашляя, доплелся до незаметного входа в хранилище.

— Хочу, чтобы у Наденьки было будущее, — прохрипел Арси. — Это мой подарок.

Старик отворил дверь и пригласил внутрь первых за все время сторонних посетителей.

А ночью он снова был на берегу моря и, овеваемый теплым ветерком, стоял в набегающих на берег волнах. Солнце, садящееся за горизонт и бросающее последние лучи на землю, светило старику прямо в лицо, мешая рассмотреть приближающиеся силуэты. Но он и так знал, кто это.

Первыми к Аристарху подбежали дети, запрыгали вокруг, щебеча:

— Папа! Папа! Мы скучали!

— Я тоже!

Подняв на руки Ванечку и обняв за плечи вставшую рядом Галку, он добавил:

— Очень скучал!

Подошла Люба, снова молодая и красивая. При взгляде на нее у Аристарха, как всегда, учащенно забилось сердце.

— Мы долго тебя ждали, — тихо сказала жена, обнимая его и детей. — Ты уже готов остаться с нами?

— Да! — твердо ответил Аристарх. — Теперь я готов!

Все так же, не разнимая рук, счастливая семья молча наблюдала за садящимся в море солнцем. На душе Аристарха было легко: рядом были самые дорогие для него люди, и он знал, что больше уже никогда с ними не расстанется.

Помедлив, Тихон нырнул в темную чащу леса.

Раздвигая густой колючий кустарник, прижимаясь к шершавым стволам деревьев, он мало-помалу начал продвигаться вперед. Вокруг царила мертвая тишина. Дремали не только леса и перелески, как могло показаться поначалу, но и небольшие речки с пресной водой, и покрытые снежными шапками скалистые горы, и пустоши, раскинувшиеся на десятки километров. Лишь легкая поземка, которую гнал по свежей корочке наста ветер, едва слышно шуршала где-то на периферии слуха.

Тихон спешно перебирал ногами, ружье за спиной моталось, больно ударяя прикладом о спину. Осилив еще с десяток шагов, старик оглянулся. Погони не наблюдалось, но одна мысль о ней гнала вперед. Гнев древних лесов был страшен, и он успел в этом убедиться. Раз Тихон уже встретился с хозяевами этих мест и о новой встрече не мечтал.

Вдали что-то зашуршало. Старик сорвал со спины ружье и повел стволом из стороны в сторону. Из зарослей сверкнула пара голодных глаз… Еще одна. Деревья расступились, выпуская коренных обитателей здешних мест.

Мускулистое тело, черная с проседью шерсть, выпяченная вперед широкая грудь, налитые кровью глаза, поджатые уши, маленький хвост… Оскалив зубы, выбравшиеся из лесной чащи волколаки стремительно приближались к старику. Тот, не дожидаясь атаки, выпалил из ружья. Отброшенный свинцовым потоком зверь жалобно заскулил и провалился в снег. Позади раздалось злобное рычание сразу нескольких хищников. И все же волколаки не спешили атаковать — выпустив вперед самого сильного и свирепого охотника, остальные наблюдали за дальнейшим со стороны, постепенно окружая жертву.

Вожак, легко перепрыгнув через поваленную сосну, вздыбил холку и наградил человека мощным ударом когтистой лапы. Тихон завопил и покатился с пригорка. Хищник не заставил себя долго ждать: стоило старику вновь показаться из снега, как волколак в несколько прыжков нагнал его и приготовился к новому удару. Но, кажется, судьба оказалась к Тихону более благосклонна, чем он предполагал: волколак, взвизгнув от неожиданности, вдруг глубоко провалился в снег. Схватившись за ружье, старик прицелился и нажал на спусковой крючок. Сухой щелчок. Еще один… Тихон, отчаянно ругаясь, безрезультатно пытался привести оружие в действие. Тем временем волколак, уже выбравшись из снега, встрепенулся и снова кинулся на жертву, сбивая ее с ног. Оба утонули в сугробе. Подминая под собой Тихона, волколак пытался достать до человека огромными острыми зубами и не менее внушительными по размеру когтями, но тот упорно сопротивлялся, распирая челюсти хищника стволом ружья. А потом по чаще разнесся грохот, заглушая собой все остальные звуки.

Отбросив обмякшее тело мутанта обагренными кровью руками, Тихон лихорадочно заозирался в поисках укрытия. Взгляд зацепился только за торчавшие наружу корни какого-то дерева. Тут сзади на старика навалилось нечто таких размеров, что у того потемнело в глазах. Новый волколак схватил Тихона за одежду и принялся нещадно трепать. Старик, словно марионетка, плясал в воздухе.

Фыркнув, волколак наконец отбросил человека в сторону. Больно ударившись спиной обо что-то твердое, старик кубарем покатился напрямик в корявые лапы обезображенных радиацией корней. Те оградили его со всех сторон, будто приковали к холодной земле, не подпуская хищников. На миг Тихону показалось, что они обладают собственной волей. Тут же сбоку на старика обрушилась череда ударов: звери пытались пробиться к жертве. Волколаки сдирали кору, вгрызались в корни, превращая их в труху, рычали и выли, но осознав, что все их попытки тщетны, вскоре бросили это занятие и затихли.

Спустя какое-то время Тихону удалось выбраться из клетки корней и убедиться, что твари убрались восвояси. В память о себе они оставили старику пару ссадин и синяков, десятки царапин и глубокие борозды от четырех когтей на боку. Тихон торопливо ободрал со ствола ближайшей сосны немного сухого мха, откинул полы дохи, задрал колючий свитер и сшитую из грубого льна пестрядинную рубашку, пропитавшуюся алым, и приложил к ране. А потом, немного переведя дух, отправился дальше — навстречу неизвестности.