Дмитрий Глуховский - Метро 2033: Последнее убежище (сборник)

Согнувшись в три погибели, Тихон и двое проводников медленно продвигались по бесконечному лабиринту шахт. Казалось, он не имел конца. Кое-где старику удалось разглядеть светящиеся зеленые пятна. «Плесень», — отметил он про себя. Свернув в очередное ответвление, Тихон хотел было остановиться, но тут впереди блеснул слабенький огонек света. Подгонять Тихона не было нужды, и через минуту он уже стоял в узком коридорчике, где даже втроем было довольно сложно разминуться.

Один из его спасителей скрылся в одной из многочисленных подсобок, заполнявших практически все пространство узенького хода, где они очутились. В подвале было темно и сыро. Стены покрывали глубокие трещины, пустившие свои корни во всех направлениях. В бетонном полу зияли дыры, до лучших времен прикрытые гнилыми досками. С трудом сняв липкую маску противогаза, Тихон вопросительно взглянул на оставшегося сталкера.

— Сейчас откроют, — успокоил старика тот.

Вблизи что-то щелкнуло, фыркнуло, зашипело. Глухая стена вдруг стала расползаться прямо на глазах. Сжимая в руках ружье и противогаз, старик замер, как изваяние. Перед ним открывались врата. Врата в Рай.

Гермоворота, натужно пыхтя, медленно приоткрывались, осыпая плитку пылью и ржавчиной. Колеса на миг остановились, будто лишенные сил, но все же через несколько секунд вновь потащили дверь по дугообразным рельсам, монотонно скрипя.

Теперь старик мог быть уверен: он дошел.

Вот она — конечная станция.

Вот она — новая жизнь. И какая разница, сколько ее осталось.

— Куда тебя посылают?

В свете прикроватного ночника широко раскрытые глаза Ольги ярко сияли. Игорь поймал себя на мысли, что может бесконечно долго смотреть в эти глаза. Он провел рукой по ее распушенным волосам, потом опустил руку и положил ладонь на пока еще плоский и мягкий живот жены.

— Это неважно. Главное, что, когда я вернусь, у нас все будет хорошо.

Прежде любая его неуклюжая попытка уловить биение крохотного сердца их собственного, не зачатого из пробирки ребенка вызывала у Ольги улыбку, но только не сейчас.

— Скажи, куда тебя посылают? — требовательно повторила она.

— На правый берег, — нехотя ответил Игорь. — Большего я не могу тебе сказать. Но это настолько важное дело, что… В общем, старик разрешил оставить мне, то есть нам, малыша.

По телу Ольги пробежала дрожь — Игорь буквально почувствовал это сквозь кожу, — а ее глаза округлились от ужаса.

— Ты сказал Грахову о ребенке? О нашем ребенке?!

— Сама подумай, мы же не могли скрывать твою беременность вечно. Рано или поздно это все равно стало бы заметно. А тут такой случай… Пойми, тебе совершенно не о чем волноваться. Грахов мне лично обещал: если все получится…

Ольга не дала ему договорить:

— Если получится? То есть, может и не получиться?

— У меня все получится, и нам больше не придется ничего скрывать. И ты не будешь бояться.

— Не буду бояться, — шепотом повторила за ним Ольга. — Я уже не представляю, как это: жить без страха. Днем что-то говорю, отвечаю на вопросы, а внутри все трясется. А уж если рядом оказывается Войтович! Знаешь, Игорь, мне кажется, эта ведьма что-то подозревает. Сегодня, когда я сдавала кровь на анализ, она так посмотрела на меня, что я чуть в обморок не упала.

В присутствии профессора Войтович, которую за глаза почти все называли старой каргой или ведьмой, Игорь и сам чувствовал себя неуютно. Эта сухая пятидесятипятилетняя женщина с бледной морщинистой кожей и холодными водянистыми глазами, всегда скрытыми за стеклами очков (кто-то в шутку сказал, что она даже умывается в очках), была способна заставить трепетать кого угодно. Поговаривали, что даже сам Грахов побаивается своего зама по науке. Неудивительно, что от пристального взгляда этой карги Оля едва не лишилась чувств. И так каждый день с тех пор, как она узнала о том, что беременна! Бедная! Как она только выдержала?

Игорь через силу улыбнулся и нежно погладил жену по животу.

— Когда я вернусь, ты забудешь все свои страхи, и мы вдвоем еще посмеемся над этим.

Он хотел успокоить ее, но из этого ничего не получилось.

— А когда ты вернешься? — мгновенно насторожилась Ольга.

— Через день, максимум, через два. И все, хватит об этом. Давай спать, мне завтра рано вставать.

Чтобы избавить себя от необходимости лгать жене, Игорь даже повернулся к Ольге спиной, но еще долго чувствовал затылком ее пристальный взгляд.

Его скупые ответы, конечно, не могли удовлетворить Ольгу. Но как он мог сказать ей, что жизнь всех обитателей бункера висит на волоске, что топлива в ядерном реакторе, вот уже двадцать лет питающего их подземную лабораторию, осталось максимум на полгода? Что если Не доставить новое, то через несколько месяцев реактор остановится, а вместе с ним — и все электрооборудование? Отключатся системы очистки и кондиционирования, перестанет работать синтезирующий еду и витаминные добавки пищевой процессор, выйдет из строя электрошоковая система, защищающая бункер от нападений расплодившихся на поверхности жутких мутантов… Сегодня старик Грахов, взявший на себя после смерти бывшего начальника лаборатории заботу обо всех обитателях бункера, лично проинформировал его об этом, а потом сообщил, где находится контейнер с ядерным топливом, который должны были доставить в бункер как раз перед грозящей Катастрофой, но так и не доставили. Не успели. И вот теперь, если он, разведчик Игорь Алферов, со своими ребятами не добудет этот контейнер, то все обитатели бункера, а значит, и его любимая Ольга, и их будущий ребенок, неизбежно погибнут. Как погибли остальные жители Новосибирска и других крупных и мелких городов, уничтоженных прокатившимся по земле ядерным пожаром…

Даже после того, как Ольга погасила ночник, он еще долго не мог заснуть. Причиной бессонницы было отнюдь не волнение перед опасным заданием, а тревога за оставляемую в бункере жену. Они так и не успели толком проститься, чему Игорь был только рад. А уже в 7.30 утра он наблюдал с берега за тем, как трое отобранных им разведчиков загружают оружие и упакованное в рюкзаки снаряжение в покачивающийся на волнах «Фрегат».