Сергей Дормиенс - In the Deep

— Что там произошло?

— Не знаю. И никто не знает точно, — сказала Кацураги, изучая снимки. — «Дырокол» быстро сжирает энергию, корабли не могут там действовать столько, сколько нужно для полноценного изучения. А еще есть Предвестия.

— Что это?

— Предвестие — это доминирующий вид Заката. Возможно, единственный. Общего у них только идиотский внешний вид, — у каждого на свой лад, — локальное всемогущество и желание извести в прах любое проявление человека.

На экране замелькали сильно попорченные снимки: какие-то марева, огромные змеи, ломающие крейсера, какие-то объекты вообще вне всяких ассоциаций. Смотреть на этот пандемониум было до безобразия гадко. А потом среди них мелькнула глыба с пучками лент вместо крыльев — и все стало на свои места.

— Я такое видела. Синдзи его убил.

— Догадываюсь. Вы там подобрали своего Нагису?

— Да.

— Чудно.

…Тварям присвоили «синий код» — тревогу наивысшего уровня. Первые два проникновения Предвестий в наш мир закончились рейдами ударных групп во главе со сверхдредноутами. До тех пор, пока не поняли до конца смысл «дырокола».

— Машина желаний, искажающая ткань реальности. Трансаверсальный привод способен вытащить в реальный мир одновременно десяток возможных вариантов развития событий. Или два десятка, или три. Как повезет. Надо только уметь объяснить «дыроколу», как это делать.

— Я — умею?

— Да.

— «Десятая аномалия» и поле продвинутой тактики?

— Да.

Две дюжины кораблей вместо одного — две дюжины очень мощных фрегатов, созданных, чтобы убивать таких тугих и неподатливых врагов. Быстрых, хищных, идеально слаженных и тонко управляемых.

Флот имени Сорью. Звучит? Звучит. Пусть это флот всего на минуту, мне больше не надо.

— Круто, — сказала я. — За счет психоза и кривого пространства можно экономить на содержании пилотов и судов.

— Круто, — согласилась Мисато-сан. — Но тоже очень дорого.

Я смотрела в потолок своей новой каюты. Мне простили все — даже убийство Гончей, дали взамен миссию по спасению мира, дадут корабль даже вроде. В каюте было светло и тепло, в коридоре — темно и дул сквозняк, а с собой я еще не разобралась.

Ко мне пришел один из стражей. Позванивая и щелкая суставами, он принес мне необходимые вещи и даже некоторые излишества вроде горы салфеток и полотенец. Я лежала, смотрела на молчаливое копошащееся существо, и думалось мне прескверно.

«Я в строю» .

Не этого мне хотелось, но это лучше, чем… Чем. Давай остановимся здесь, Аска, хорошо?

Давай, Аска.

Твои больные мозги хоть раз тебе помогли — пользуйся. Или ты хотела умереть? «Риторический вопрос. Но уж какой есть» . У меня больше не было друзей — их разбросало, уничтожило, а я только сегодня назвала их друзьями. И то только в разговоре с Мисато-сан. И я не могла ненавидеть войд-коммандера — ни за это, ни за все остальное.

У меня ведь раньше не было друзей? Не было. Вот и не надо.

— Аска, можно я войду?

В дверях стояла Киришима.

— Лучше уйди, а?

Девушка кивнула:

— Я понимаю.

Она стояла и все не уходила, все стояла и не уходила, а мне только и надо было, что смотреть хоть на что-то, и сама мысль о ее присутствии как-то вдруг перестала быть противной.

— Давайте я останусь, посижу просто, — вдруг быстро протарахтела Мана. — А взамен скажу вам, как только станет доступен Синдзи.

— Ты капитан от психодинамики, что ли?

Девушка улыбнулась, шагнула вперед и закрыла за собой дверь. Я уставилась в потолок: хочет сидеть — пусть сидит. Мана шуршала, подтаскивая стул, потом пискнул личный наладонный терминал, и — время пошло.

— Слушай, — не выдержала я. — Чего ты ко мне привязалась?

Мана хихикнула, так что мне пришлось отыскать ее взглядом: капитан неведомого мне «Йонгоки» сидела с ногами на стуле, а ее лицо снизу подсвечивал лежащий на коленях голо-экран. Вот же зараза, устроилась тут.

— Вы три минуты продержались, — пояснила Киришима. — Смешно.

— Еще как. Обычно надоедающих мне я вышвыриваю быстрее.

— Это хороший знак.

Я вздохнула: на редкость болтливая девица, так еще и знаки ей какие-то.

— Это плохой знак, Мана. Ты чего ко мне прилипла?

— Мне скучно, — обезоруживающе улыбнулась девушка, и это становилось уже совсем смешно.

— Я тебя веселю?

Мана посерьезнела и вздохнула:

— Аска, вам надо…

— …чтобы меня оставили в покое, ясно? Мне друзья без надобности.

Киришима повела плечиком, не то соглашаясь, не то влезая в спор. Ей богу, проще ее игнорировать.

— Вы ведь раньше не оглядывались назад, Аска?

— Что?

Серьезное лицо — это ж надо, она еще и так умеет.

— Вы всегда двигались вперед. Вы знаете, что за вами выжигали планеты? Что флот потерял троих агентов, пока внедрял людей в организацию Рыжего? Вы видели только Паракаис, но такого было в разы больше, пока вы… Летали. Больше, Аска.

«Я не спросила у Кацураги, почему сцинтиане напали на Паракаис» .

Мана облизнула губы и смазано улыбнулась:

— Извините. Просто вас больно видеть такой. Вы ведь умеете по-другому?

Знала бы ты, что я умею, солнечная девочка. Дальше мы молчали. Ей скучно, мне не нужны друзья — почему бы не помолчать?

А еще мне было интересно, на что же научилась не оглядываться добрая и яркая капитан Киришима Мана.

В этом ангаре гулял самый настоящий ветер. Он нес вонь синтетики, кислятину органических контейнеров и совершенно непередаваемый запах космоса. Вечное ничто начиналось сразу за двойной мембраной, так что звезды плыли и покачивались, словно их тошнило.

На самом деле, конечно, тошнило меня.

Меня тошнило от звенящих пауков, от кишок огромного корабля, которому место на картинках про конец света. И мне не снились сны — безо всяких лекарств и нейролептиков, и это оказалось едва ли не хуже всего. Впрочем, были вещи и куда отвратительнее — вот, например, это.

У второго причального модуля висел иссиня-черный фрегат. Настоящий космический хищник, убийца, это видно даже по обводам, по прищуренным глазкам ракетных шахт, по пластинам и шипастым катушкам. Двигательные пилоны, сильно зализанные к корме судна, намекали на нешуточные возможности фрегата, они так и манили к себе: давай, детка, коснись настоящей силы.

Я рассматривала свой новый корабль, шевелила крыльями носа, и меня мутило.

— «Сангоки». Кораблю уже три года, мы все пилота подобрать не могли, — сказал кто-то сзади. — Это ты его забираешь?

Пришлось обернуться. Я еще не разобралась в здешних нашивках — они очень отличались от всех прочих на флоте, но передо мной стоял, несомненно, старший офицер. Возможно, даже ангар-мастер. И он не был протезирован — просто устал, просто забросил полиокуляры на макушку и подслеповато щурился, рассматривая меня.