Вадим Косинцев - Боевой устав Гоблина

Мне вспомнилась Эльза. Ни страсти, ни нежности у нее отродясь не водилось. Да и покорность скорей походила на лень или безразличие. Впрочем, разве Эльза русская? Вроде бы она говорила, что наполовину латышка.

– Конечно, правда, – не стал я разочаровывать орка. Да, пожалуй, и себя тоже. – Наши женщины самые лучшие. Уж я-то знаю. Много где побывал, сравнить есть с кем.

– Везет тебе с бабами, – сказал Зак завистливо. – Зийла вон тоже тебя любит, а она целый десятник.

– И тебе повезет. Ты же видный мужик. Одни мускулы чего стоят. А вспомни мэллорн! Кого дриада выбрала, разве меня? Не забыл еще проказницу Лолиэт?

Физиономия Зака тотчас приобрела самодовольное выражение. Я различил это и понял, что глаза не только восстановились после нападения вероломного Ихуси, но и привыкли к скудному свету, исходящему от подвальной растительности.

– Нам бы только выбраться отсюда, – добавил я. – Тогда так загуляем, что весь Ксакбурр вздрогнет.

Я поднял жезл, брошенный мувропским шпионом. Жезл расщепился, мутный пустой кристалл нелепо торчал вбок. Я раскачал оружие и без сожалений зашвырнул подальше. Там шлепнуло, кто-то испуганно пискнул, глухо зацокали по камню коготки.

– Крысы, – с омерзением проговорил я. Этих тварей я ненавидел. – Пойдем, брат. А чтоб было не грустно и не страшно, давай анекдоты рассказывать. Только сначала витаминчиков отхлебнем.

Напиток из шиповникового сиропа пришелся весьма кстати. Он согрел пищевод и чуточку успокоил нервы. Сделав по нескольку хороших глотков, мы двинулись в направлении предполагаемого выхода. Зак заговорил:

– Собрался как-то тувлюх на рыбалку…

Довольно скоро желание рассказывать анекдоты и вообще переговариваться прошло. Мы практически одновременно сообразили, что Ихуси, может статься, никуда и не сбегал. Крадется небось за нами с опасной бритвой наперевес и ждет момента, чтобы прикончить. В самом деле, зачем шпиону живые свидетели его злодеяний? А болтовня – отличный указатель нашего передвижения. Да и сами мы за разговорами можем не расслышать опасности.

Тем временем грязный ручеек, вдоль которого мы следовали, мало-помалу превращался в настоящую речушку. То там, то тут из щелей между пятиугольными плитами просачивались струйки влаги и вливались в общий поток. Пахло от него уже значительно менее противно. Видимо, жидкость, профильтрованная землей и камнем, была сравнительно чистой. Светящийся лишайник покрывал теперь весь пол тоннеля сплошным ковром, за исключением центральной части, которая была занята ручьем. В воду этот мох спускался почему-то не слишком охотно. Зато кое-где умудрялся вскарабкаться невысоко на стены. Ступать по пружинящему, мерцающему ковру было даже приятно.

Вернее, было бы приятно, кабы не одно «но». В лишайнике кто-то обитал, и были это явно не насекомые. То и дело в нескольких шагах перед нами спутанные волосинки начинали вибрировать и шевелиться. Словно под ними, плотно прижимаясь брюшком к полу, кто-то пробегал или проползал.

«Хорошо, если крысы, – думал я. – То есть ничего хорошего в крысах, конечно, нету. Но это хоть привычная, земная мерзость. И от людей, как правило, крысы держатся подальше. Хуже, если невидимые твари – какие-нибудь здешние гадюки».

Я представил этих пресмыкающихся, вечных обитателей подвалов. Плоских, длинных, безглазых, похожих на глистов-переростков. Или наоборот – толстеньких, тугих, вроде гигантских опарышей. Наверное, у них бледная желтовато-серая кожа с синюшными пятнами. И тонкие, круто загнутые, выдающиеся вперед клыки. Клыки эти нужны им, чтобы охотиться на крыс. А при случае и на людей.

Помимо воли вздрогнув, я опустил взгляд вниз, на собственные ботинки. Это были хорошие, крепкие и высокие американские берцы, почти до колена. Непромокаемые, с анатомической стелькой и титановой пластиной в подошве. В них можно без опаски ходить по любым колючкам и даже гвоздям. «Жаль только, что в голенищах нет титановых пластин», – подумал я. Я скосил глаз на ноги Зака. Башмаки орка были поплоше, изрядно потертые, а в одном месте немного разорванные. Что поделать, парню не посчастливилось перед вылазкой отхватить новую обувь. Впрочем, титановая пластина в подошве и анатомические стельки имелись и у этих обшарпанных дерьмодавов.

– Смотри! – вскрикнул вдруг Зак, резко остановился и дернул меня за рукав. – Глянь, что это?

В голосе орка звучал страх.

– Где? – Я ухватился за рукоять ножа.

– Да что ты башкой-то вертишь! Вон, шагах в пяти, в воде. Плывет…

Действительно, в нескольких метрах впереди из воды торчала какая-то штуковина. Вроде изогнутого крючком пальца. «Палец» был черным, с поперечными желтыми полосками и, кажется, с глазками. От него расходились «усы» потревоженной воды – «палец» плыл, неспешно удаляясь от нас. Змея!

– По-моему, это хухум, – выдвинул предположение Зак.

Удивляться бойкости его ума не приходилось. Ведь он гораздо ближе меня был знаком с главным деликатесом кухни таха.

– Похоже, – согласился я. – Откуда бы ей тут взяться?

– Ну, это просто. У верховного правителя Волосебугу, как известно, целый питомник этих священных гадов. Оттуда и сбежала небось. Точнее, уползла.

– Точно! Как я сам не сообразил.

– А еще меня тупым считаешь!

– Неправда, ты сам себя так обзывал! – возмутился я. – В «Корпусе мира», помнится. А я говорил, что тебе нужно мыслить стратегически. Теперь вот начал, и результат сразу заметен! А ну-ка, прояви воинскую смекалку еще разок, скажи, ядовитые хухум или нет?

– Вроде нет.

– А точнее?

– Точнее ты у нее самой спроси. Я не серпентолог, а простой солдат.

– Ладно, будем считать, что безвредна. Не серпентолог он, едрена Мона…

Мы зашагали дальше. К большому удивлению, никаких примыкающих к тоннелю ходов, ответвлений и перекрестков, обещанных Ихуси, нам так и не встретилось. Лишь кое-где из стен были удалены каменные брусья. Из пятиугольных отверстий тянуло то теплой сенной трухой, то, наоборот, стылой и влажной прелью.

Ради любопытства я с помощью ножа-пилы вырезал кусок лишайника и зашвырнул в дыру. Мерцающий свет озарил комок тряпья, похожий на восточный тюрбан. Оттуда сверкнуло несколько пар маленьких красноватых глазок. Рядом с «тюрбаном» было разбросано множество мелких косточек – не то рыбьих, не то змеиных. По-видимому, это было чье-то гнездо, причем с детенышами. Через секунду из глубины логова выскочила яростно пищащая тварь. Плоская, как у мопса, морда воинственно скалилась мелкими и редкими зубками. Тварь метнулась к выходу из дыры. Я инстинктивно отшатнулся. Зверь, однако, не стал нападать – ограничился тем, что вытолкал из норы световой лишайник.

Рассмотреть животное толком не удалось, да не очень-то и хотелось. Крыса, она крыса и есть. Будь хоть здешняя с плоской мордой, хоть земная с вытянутой.