Вадим Косинцев - Боевой устав Гоблина

– С вами разберусь позже, – сказал нам Черный Шаман, прежде чем телохранители вытолкали нас прочь. – Все равно сейчас нет подходящей награды для таких героев. Но когда мы победим…

– …Нашими именами назовут больницы, школы, улицы и всех новорожденных младенцев, – докончил я за него, когда мы покинули штабной угол. – Только на хрена это нам надо? Тебе, брат, хочется увидеть проспект имени Федора Стволлута? А дурдом имени Зака Маггута?

– Только об этом и мечтаю, – пробурчал орк. – Погоди-ка! Почему это имени меня будет названа психушка, а имени тебя – проспект?! Что за оголтелый расизм? Я тоже хочу проспект.

– Заметано, – кивнул я. – Забирай проспект. Мне разве жалко? Только сначала придется геройски погибнуть за таха, парень. Уверен, скоро тебе представится такая возможность.

– Наср! – Озадаченный Зак начал тереть лоб и шевелить губами.

Нанести на карту Ксакбурра собственное имя ему чертовски хотелось. А вот погибать – не особенно.

Десятники криками и зуботычинами сгоняли убогие остатки некогда грозной армии в подобие строя. Бойцы стояли как придется. Многие были полураздеты и почти все – без оружия. Бормотали что-то вполголоса. То тут, то там слышались грязные ругательства. Своеобразным эпицентром волнений являлась сплотившаяся вокруг бывшего сотника Рожа группа гоблинов – около десятка развязных типов с повадками уголовников. Пожалуй, именно этих типов пропаганда Волосебугу подразумевала, заявляя об убийцах и насильниках. Дважды разжалованный пузан что-то возбужденно толковал, а мерзавцы слушали, то и дело выкрикивая невразумительные фразы на местной фене.

– Недолго дисциплинка держалась. Вот уж и первый антивоенный агитатор. Смотри, как бойко воду мутит, пожиратель хухум, – кивнул я на бывшего сотника. – И приятелей себе набрал подходящих. Морды-то до чего гнусные.

– Заметь, мужик, среди них нет ни единого таха. Только наемники.

– Точно, сплошная гопота, – согласился я. – Опасные твари. Интересно, что они задумали?

– Уж наверняка не сбор средств для сиротских приютов.

– Ого! К тебе вернулась способность шутить, рядовой Маггут.

Наконец построение завершилось. Боксугр умчался доложить об этом командарму, и вскоре тот летящей походкой лидера вышел к своим воинам. Настроен он был предельно решительно. О серьезности намерений говорило уже то, что в каждой руке Шаман сжимал по жезлу. Он был столь грозен, что даже сплотившиеся вокруг Рожа выродки замолкли и стушевались.

Пройдя взад и вперед перед притихшим воинством таха, маршал остановился и вскинул кристаллы жезлов к трухлявому потолку хибары:

– Мои непобедимые леопарды! – вскричал он и нажал на оба спусковых крючка.

Оказалось, что ради столь торжественного момента Хуру-Гезонс рискнул зарядить оружие. Вспыхнули две короткие молнии.

Бойцы заметно воодушевились, раздались одобрительные возгласы. Все явно стосковались по бодрящей пальбе в небеса или хотя бы в потолок.

– Вот и настал момент истины! – продолжил маршал, отбросив жезлы в руки телохранителей. – Столица простерлась перед нами, как шлюха перед солдатом. Она раскинула истерзанные ляжки улиц и обнажила беззащитное лоно правительственного дворца. Нам осталось только нанести мощный проникающий удар в самое… это самое. И завтра ранним утром мы свершим это! Мы оплодотворим город нашим горячим семенем! Но прежде – выкорчуем из живота столицы ублюдка, зачатого грязными киафу. Этого трусливого и подлого Волосебугу, который мнит себя в безопасности за штыками доверчивых «небесных повязок» и своих шакалов-солдат. Он точно паук сидит в темной бронированной каморке и плетет, плетет сети обмана и кровожадного колдовства. Однако ему не спастись от справедливого народного гнева! Мои герои каменной поступью войдут в его смрадное логово и каблуком раздавят жирное насекомое!

В крайнем возбуждении Шаман топнул ногой и рванул на груди китель. Во все стороны полетели гербовые пуговицы. Десятник Цаво кинулся подбирать бесценную фурнитуру. Маршал проследил за ним безумным взглядом и вновь заговорил:

– Сегодня, именно сегодня это стало возможным! Скромные труженики разведки рядовой Маггут и рядовой Стволлут узнали, что к узурпатору и сатрапу можно подобраться тайком. Минуя кинжальный огонь жезлов и смертоносный ливень файерболов. Минуя колючую проволоку, разрывающую кожу, и лапы бронированных черепах, дробящие кости.

Последнее заявление вызвало среди бойцов настоящий взрыв положительных эмоций.

– О, вижу, как исказились ваши лица от печали, – по-своему истолковал радость подчиненных командарм. – Знаю, знаю, что для вас гибель в открытом бою желанней победы, достигнутой исподтишка. Но сегодня нам не до честной войны. Псы Волосебугу объявили нашу армию вне закона, оклеветали перед всем Новым Шагораном и даже перед эльфийским Советом. За это их постигнет кара богов. Исполнителями божественной воли будем мы, братья! Только что я говорил с нашими великими предками. Амма Серу и его родичи предрекают: нас ждет триумф! А бледный лис Йуругу самолично войдет в тело каждого из нас, чтобы выгрызть врагам внутренности. Поэтому приказываю: после команды «разойдись» всем получить у десятника Цаво дополнительные боеприпасы и сразу же ложиться спать. Вы должны хорошенько отдохнуть. Подъем будет ранним. Мы пройдем тайным тоннелем во дворец, прямиком в сокровищницу с золотыми кордобами! Но сперва ударим по колдуну Волосебугу и его продажным подручным, когда они будут нежиться в клоповых кроватях со своими трипперными бабами. Пусть сдохнут не как воины, а как трусы. Слава таха! Смерть киафу!

– Ура! Смерть киафу!!! – дико взвыли гоблины.

Надсаживая глотку, я вопил вместе со всеми. Меня так распалила речь командарма, что я был готов растерзать парочку киафу прямо сейчас. Голыми руками. В крайнем случае с применением зубов. Словно бледный лис Йуругу уже занял место в моем теле.

– Разойдись! – скомандовал Шаман.

Подземелье повелительно звало войти. Создание, затаившееся в груди Люсьена, дрожало в нетерпении – оно чувствовало собственное родство с этим древним тоннелем и чувствовало, что обретет в нем долгожданное тело для долгой жизни. Люсьен раздвинул переплетенные лианы и шагнул внутрь.

От стен тоннеля веяло древностью и абсолютной чужеродностью. Это не было творением гоблинских или эльфийских рук да и рук вообще. То тут, то там Люсьен натыкался на следы прошедших здесь недавно диверсантов: в воздухе сохранился их запах, на растительности осели микроскопические чешуйки кожи и волос, но Стволов и Маггут больше не интересовали гомункулуса. Его интересовал гоблин, который таился впереди. Маленький, но очень опасный гоблин. И крайне необходимый «эмбриону».