Андрей Тепляков - Пустошь

Перед разбитым лобовым стеклом снова появилось одно из чудовищ. Оно подошло к капоту и стало внимательно разглядывать Горация. Оно не принюхивалось, а именно разглядывало, как будто пытаясь понять, с чем имеет дело. Скоро подошла еще одна тварь. Гораций сидел, дрожа от страха и ярости, и смотрел на них, не смея отвести глаз.

В какой-то момент, словно почувствовав его взгляд, чудовище повернуло голову и посмотрело прямо на него.

«Глаза, – подумал Гораций. – Они почти человеческие».

Огромная морда оскалилась, и тварь развернулась к кабине. Вторая последовала ее примеру. Она опустила голову и приоткрыла пасть.

«Сейчас, – подумал Гораций. – Сейчас они закончат то, что начали. И конец истории».

Тварь буквально буравила его глазами. Гораций видел, как они, до этого ярко-голубые и прозрачные, как у ребенка, стали темнеть, словно заволакиваясь туманом. Глухое ворчание, изливающееся из глотки, становилось громче. Тварь медленно подобралась и присела на задние лапы. Гораций закрыл глаза.

Через мгновение она ринулась вперед.

Раздался глухой звук удара, когда огромное тело врезалось в кабину. Воздух вокруг наполнился громким ревом, в котором смешались боль, ярость и страх. Запах бензина стал невыносим.

Гораций осторожно открыл глаза и буквально в футе от себя увидел рвущееся к нему чудовище. Огромная пасть открывалась и закрывалась, исторгая потоки белой пены. Тварь дергалась и извивалась, пытаясь протиснуться в кабину. Гораций видел, как осколки стекла впиваются в лоснящуюся шкуру, оставляя глубокие царапины.

Короткая шерсть была влажной. Пахло бензином. Наверное, именно она разорвала бензобак.

То, что в следующий момент сделал Гораций, было скорее инстинктивным действием человека, выросшего на фильмах о Грязном Гарри и Техасском Рейнджере, чем обдуманным поступком. Он вытащил из кармана бензиновую зажигалку и повернул колесо. Вспыхнуло маленькое желтое пламя. Глаза чудовища уставились на него, в них отразились страх и недоумение.

Гораций глубоко вздохнул: «Я не промахнусь! Не промахнусь! С такого расстояния невозможно промахнуться!» – и бросил зажигалку прямо в морду чудовищу.

Раздалось тихое «в-в-вух», когда огонь коснулся облитой бензином шкуры. Языки пламени взметнулись перед лицом Горация и быстро расползлись по огромному черному торсу.

Тварь открыла пасть и заревела. Она замотала головой и стала протискиваться обратно из этой странной тесноты, которая окутала ее такой невообразимой болью. Двумя сильными рывками она высвободилась из западни и отскочила назад.

Огонь опалил лицо Горация, но он даже не заметил этого.

– Жри! – кричал он. – Жри, сука! Как тебе? Нравится, а?

Тварь затрясла огромным телом, пытаясь стряхнуть с себя источник мучительной боли. Вторая сделала два шага назад, глядя на ярко-оранжевые языки пламени. Горящее чудовище закрутилось волчком, поднялось на задние лапы и бросилось в сторону, скрывшись с глаз. Гораций слышал хриплые вопли и вой, которые становились все тише. Он сидел, не шевелясь, ощущая, как Линда сжалась за его спиной.

Вторая тварь застыла на месте и только поворачивала голову, следя за происходящим. Было что-то жуткое в ее неподвижности, никак не вяжущейся с инстинктивным желанием любого животного убежать от огня. Через несколько минут вопли и хрипы стихли. Большая черная морда медленно повернулась в сторону машины.

Гораций вздрогнул и отдернулся назад, прижавшись спиной к Линде.

Чудовище подняло голову и молча отступило на шаг. Потом еще на шаг. Медленно, не сводя глаз с Горация, оно отошло на несколько ярдов. Его глаза метнулись к тому месту, где, наверное, упал сгоревший заживо сородич. Оно смотрело туда несколько секунд, а потом развернулось и в несколько быстрых прыжков скрылось из вида.

Гораций обмяк и закрыл глаза.

Он не знал, сколько времени просидел в машине, боясь пошевелиться. Когда первый шок прошел, он опустился на колени и осторожно пополз к разбитому лобовому стеклу. Поравнявшись с телом брата, он отвернулся.

Выбравшись наружу, Гораций встал и осмотрелся. Вокруг не было ни души. В стороне, на расстоянии примерно ста футов от того места, где он стоял, лежала бесформенная черная масса, от которой поднимался густой темно-зеленый дым. К счастью, ветер относил его в другую сторону.

Гораций прислонился к развороченному капоту и прижал ладони к лицу. Ни единого звука не раздавалось вокруг.

– Тихо-тихо-тихо-тихо, – шептал Гораций. – Не бойся. Они ушли.

Он еще раз потянул Линду за руку. На этот раз она поддалась и стала осторожно пробираться к нему навстречу. Гораций настойчиво тянул ее за собой, стараясь скорее вытащить из машины, в которой вонь и смерть создали маленький филиал ада. Оказавшись рядом с трупом, Линда стала конвульсивно всхлипывать.

– Давай. Давай. Немножко осталось, – говорил Гораций.

Он вытащил ее из кабины. Линда отошла на несколько шагов в сторону и села на землю, подобрав под себя ноги. Гораций плюхнулся рядом. От пережитого потрясения его била сильная дрожь.

Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась выжженная солнцем равнина. Грузовик лежал посреди нее, повернувшись перпендикулярно тонкой нитке шоссе, как мертвый динозавр, чуть в стороне чадил чудовищный костер, а между ними сидели рядом две маленькие темные фигурки. Пустошь, как бездна, поглотила их.

Солнце начало свой размеренный путь к закату. Гораций то плакал, то вновь замолкал, несколько раз он что-то кричал высоким срывающимся голосом. Линда не проронила ни звука. Она сидела, как статуя, ни разу не пошевелившись, и смотрела прямо перед собой.

Время шло. Гораций понемногу стал приходить в себя. Он встал, подобрал зажигалку, которая валялась у капота, и, пошатываясь, обошел грузовик. При падении дверь фуры распахнулась. На минуту задержавшись перед ней, Гораций нагнулся и влез внутрь.

Там царил полный разгром. Все, до чего могли добраться чудовища, было растерзано и уничтожено. На многих предметах остались глубокие следы когтей и зубов. Раскидав в стороны хлам, Гораций нашел лопату с перекусанным у самого верха черенком. Он взял ее и выбрался наружу.

Отойдя на несколько ярдов от грузовика, он воткнул лопату в землю и вернулся к кабине.

«Я не могу смотреть на него, – подумал он. – Я не могу смотреть на него. Если я посмотрю, то грохнусь в обморок, как школьница».

Но он посмотрел. Тело его брата всколыхнуло в нем одновременно чувства омерзения и глубокой тоски. Нельзя было сказать, какое из них оказалось сильнее.

Гораций мотнул головой и принялся перерезать ремень безопасности. Труп сполз вниз, накрыв собой голову мертвого чудовища. Гораций обхватил тело брата и потянул на себя, стараясь вытащить его из кабины. Обломок кости, торчавший из шеи, светло-красный, как будто облитый марганцовкой, чуть не выколол ему глаз. Гораций почувствовал тошноту. Он осторожно опустил тело и взялся за ноги.