Андрей Тепляков - Пустошь

Майкл встал, осторожно ступив на поврежденную ногу. Лодыжка тут же отозвалась тупой болью.

«Ничего. Терпимо».

Он залез в машину и вытащил оттуда рюкзак Хорька: старый и грязный, темно-коричневого цвета, уже начавший расползаться по швам. В этих местах Хорек стянул его бечевкой. Майкл развязал тесемки и стал выкладывать содержимое на землю перед собой.

Вещей у Хорька было немного: маленькая бутылка воды с содранной этикеткой, полевой бинокль, ключи от машины с выжженными на брелоке инициалам «БФ», карманная библия «Нового Американского Пути» в мягкой обложке. На самом дне лежали мятая футболка с логотипом «Калифорнийских Орлов», выкидной нож и армейский пистолет без магазина. Под ними оказалась тонкая тетрадь с вложенной между страниц ручкой.

Все это Майкл методично раскладывал перед собой, как пасьянс, в котором проступала история Хорька. Того Хорька, который не был его другом, не был даже знакомым. Чужого человека, выигравшего туристическую путевку в ад.

Майкл отложил рюкзак и взял тетрадь.

Острая боль прострелила ему голову, и он тихо застонал, привалившись к машине. Равнина поплыла перед глазами, и Майкл почувствовал, что падает. Свет дня померк. И в этот момент его сознание вновь заполнил гул. Он напоминал раскаты грома, как тогда в Санта Ана, но на этот раз в нем слышались слова. Они врезались в сознание, словно выжженные раскаленным железом: « Поспешшши… Спешшши… » В черной пустоте перед Майклом появилась крошечная белая точка. Она горела ярче огня, ярче солнца. Она быстро пульсировала, и Майкл ощутил чудовищную мощь, таящуюся в ней. Безбрежную, непостижимую силу, перед которой блек весь мир, и даже чернота вокруг тускнела и отступала на второй план. Этот огонь жег, врываясь сквозь закрытые глаза в глубину сознания, и не было сил ни спрятаться от него, ни отвернуться. « Север! » – вновь загремел голос, и в этот миг яркая точка взорвалась нестерпимым белым светом, который затопил все вокруг, и не стало ничего, кроме нестерпимой яростной бесконечной белизны.

Майкл потерял сознание.

– Майкл! Боже, боже, боже! Майкл, очнись!

Он почувствовал холод на коже, открыл глаза и увидел над собой встревоженное лицо Анны. В руке у нее была мокрая тряпка, которой она водила ему по лицу.

– Ты жив! Я так испугалась. Господи! Сейчас я помогу тебе встать!

Анна обхватила его за плечи и усадила в тени машины, прижав спиной к колесу.

– Что с тобой? Ты в порядке?

Майкл потер виски и зажмурился. Несколько секунд он сидел неподвижно, слушая, как бьется сердце. Сперва частые и болезненные, его удары становились все реже, и, одновременно с этим, боль в груди стала слабеть. Он посмотрел на Анну.

– Вроде отпускает. Еще немного.

– Ты закричал, а потом упал. Я так перепугалась! Что с тобой, Майкл? Ты…

Она запнулась, не зная, что спросить.

– Ты в порядке?

– Почти. Наверное, это шок. И жара. Сейчас пройдет.

– На, попей!

Майкл послушно отпил из бутылки. Вода была теплой и пахла пластиком, но она придала ему сил. Он сделал еще несколько глотков и передал бутылку Анне.

– Спасибо.

– Я подумала, что ты умираешь, Майкл. Никогда так больше не делай!

Он улыбнулся.

– Не буду.

– Посиди. Тебе надо отдохнуть.

Анна устроилась рядом и обняла его. Майкл прижался к ней и снова закрыл глаза.

«Господи, неужели я схожу с ума? Я могу поклясться, что слышал. Этот голос. Как любой сумасшедший, я могу поклясться… Кто говорит со мной? Назови свое имя! Назови свое проклятое…»

Тугой порыв ветра взметнулся над машиной и ударил в лицо. Майкл вздрогнул и почувствовал, как Анна еще крепче прижала его к себе. Он испугался: «Нет, в это нельзя поверить! Я просто не могу поверить! Она не говорит с…»

Майкл застыл неподвижно, боясь пошевелиться, боясь даже думать.

Медленно билось сердце.

Прохладный поток воздуха проплыл над ним, пошевелив волосы на голове, будто кто-то нежно перебирал их пальцами. Майкл почувствовал, как губы Анны коснулись его щеки. Он открыл глаза и посмотрел на равнину.

«Слабый я», – подумал он.

– Ты сильный, – сказала Анна. – Ты справишься. Наверное, это был солнечный удар.

– Ты права. Да. Солнечный удар.

Анна подняла тетрадь Хорька и положила себе на колени. Майкл зашевелился.

– Дай мне.

Тетрадь была исписана наполовину, мелким без наклона почерком. Некоторые страницы были заполнены полностью, на других мелькали лишь отдельные фразы. Майкл бездумно листал ее, размышляя о голосе Пустоши, который настойчиво призывал его поспешить.

Хорек был уверен, что это говорит Бог.

Майкл не знал, что думать.

– Читай вслух, – сказала Анна.

– Хорошо.

Он вернулся к началу тетради, прочистил горло и начал:

«Сидел у машины, пока не кончились продукты. После всей этой чуши по рации не знаю, что и подумать. Наверное, никто не поехал. Не могу их судить, но… Может быть, Майкл поехал и не нашел меня. Как он не нашел меня, когда я все время сидел там?!

Где – „там“?

Очень хочется есть. Зверски хочется! Наверное, стоило оставаться у машины.

Если в ближайшее время ничего не найду – умру с голоду. Прямо на дороге. Посреди Соединенных Штатов Америки. Ха-ха.

Вода тоже заканчивается».

Голос Майкла охрип, и он закашлялся. Анна сидела неподвижно, держа его за руку. Он перевернул страницу.

«Не знал, что способен столько съесть. Лежу на спине и смотрю в потолок. Буду лежать здесь, пока не съем все, а потом пойду в другой дом. Четыре стены и потолок – это лучше, чем мотаться по округе, как идиот, не зная, куда идти. Здесь есть жратва. Выпивки – вагон! Когда закончится вода, буду пить виски. Пусть запишут на мой чертов счет».

Следующую страницу покрывали числа. Многие из них были перечеркнуты, словно Хорек вел какие-то расчеты. В самом низу число «17» он обвел кружком. Майклу это ни о чем не говорило. Он нашел новый текст и стал читать дальше.

«Не знаю, что это было, но здорово напрягся. Какое-то дребезжание. Выскочил на улицу, но ничего не увидел. Придется держать ухо востро. Не нравится мне этот городок. Какой-то он странный. Мертвый, и все здесь не так.

Поставил фотографию Линды на столик у кровати. Сижу и смотрю на нее. Понимаю, что больше никогда не увижу. Хочется плакать. Если так и останусь сидеть – наверняка расплачусь.

Трудно это осознать, еще труднее смириться. Такие вещи случаются. Например, со мной. Похоже, я вытянул самый неудачный лотерейный билет в своей жизни.

Снова какой-то шум за окном. Выглянул и опять ничего не увидел. Сижу, пишу, а руки дрожат, как у Стена Роффорда по понедельникам. Вот кто понимал, что в жизни главное.

Странный грохот, как будто где-то взлетает самолет. Откуда здесь может быть самолет? По крайней мере, я под крышей. Раньше…»