Владимир Яценко - Бог одержимых

- И чё? - Миха от растерянности даже икнул.

- Всё! - пожимает плечами Ваван. - Ложишься рядом с прибором, прилаживаешь к вискам приёмники. Шумы от пульса модулируют луч лазера, который направляется на дно прибора Козырева на девять часов.

- Утра или вечера? - интересуется Миха.

Не хочется ему дураком выглядеть. Вот он и спрашивает.

- А ты представь, что коромысло разноплечных весов стоит как стрелки часов - на шесть и двенадцать. А мы направляем отмодулированный вопросом луч лазера на девятку...

- Почему на девятку? - никак не может врубиться в текст Миха.

- Могли бы и на тройку поставить, - невозмутимо вмешиваюсь я. - Всё равно... Главное - посередине между нормальным положением коромысла и подальше от него.

Миха в последний раз опускает руку в ведро и убеждается, что оно пустое. Он с укором косится на меня. А я показываю ему остатки от рыбы. Не люблю я раков. После них животом маюсь, и возни с ними много...

- Ты это, - ворчит Миха. - Не тормози, Ваван. Чего дальше-то?

- Всё, - с горечью признаётся Ваван. - Мы с Юлькой попробовали - работает. Только не разобрать, что она сказать нам хочет.

- Стрелка-то поворачивается, - поясняет Юлька. - Причём по-разному, то одним грузиком, то другим. В смысле - контакт есть. Выходит, что иногда "да", иногда "нет" при одних и тех же физических условиях. А вот, о чём мы спрашивали, - не знаем...

Тут уже я сам не выдерживаю:

- Как это?

И впрямь, чудно. Чтобы ответ был непонятен, - обычное дело, пивом запивать не надо. А вот чтобы не знал, чего сам спросил, такого со мной ещё не было...

- Да просто всё, - вздыхает Ваван. - Ложишься рядом с прибором, закрываешь глаза, думаешь-думаешь. А лучше - спишь. Утром просыпаешься - стрелка на девяносто градусов от нормального положения ушла. Или в одну, или в другую сторону. То есть она отвечает или "да", или "нет", но о чём ты за ночь спросил - непонятно. Мало ли какие мысли были? Пробовали на бумажке записывать, а толку? Кто же знает, что там во сне делается...

- И даже неясно где у стрелки "да", а где - "нет"... - Юлька поддакивает.

Видно, до нас с Михой разом "дошло". Потому как, не сговариваясь, вместе на Вавана уставились. Вот идиот! Если бы Юлька со мной в сарае заперлась, уж я бы ей точно объяснил, что, таки "да". А "нет" - это для мамы с папой.

Тут Миха возьми да и брякни:

- Так это вы в сарае запирались, чтоб физикой заниматься?

Юлька зацвела, опунцовела, кулачки сжимает. Ваван тоже смутился. Вижу, надо что-то умное спросить. И срочно. Иначе скоро нам не до опытов будет.

- А кто отвечает? - спрашиваю. - Не стрелка же...

Ну, эти двое помолчали ещё минуту для важности, а потом Ваван и сказанул:

- Точка отвечает.

- Пустая точка, - всё ещё хмуро, со злобинкой, уточняет Юлька. - Это и есть теория Козырева. Он её называл "причинной механикой". Только по мне, эту механику правильнее было бы назвать дискретной. Суть в том, что по этой теории существует мельчайшая точка пространства, которая настолько мала, что в ней, в этой точке, пространства уже нет.

- А что есть? - спрашиваю.

- Козырев полагал, что время. А мы, вот, думаем, что информация. Сдаётся нам, что в этой мельчайшей точке, в которой нет пространства, содержится вся информация о Вселенной. И если точку эту возбуждать, выводить из равновесия вопросом, то она, эта точка, для сохранения равновесия, начнёт генерировать встречные флуктуации, которые могут быть интерпретированы, как ответ...

- Вот оно что... - глубокомысленно замечает Миха.

Но Вавану не до шуток:

- Мы точно знаем, что эта штука отвечает. Только фиг его знает, на какой вопрос...

- Так бы сразу и сказал, - тяжело вздыхает Миха.

Мне понятна его скорбь. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью после приёма пива, да под свежие раки, вставать и тащиться в такую даль... Но кайфоломы были безучастны к его сомнениям:

- Пойдём, Миха. И ты давай с нами, Кела. У нас ведь два прибора...

- Погодите-ка, - придерживаю учёный люд. - А мы-то вам, собственно, зачем?

- Так ведь объяснили же, - застеснялся Ваван. - Мы пока только на себе пробовали: много мыслей, - не можем вспомнить, о чём спрашивали. Вот мы и подумали, что если вас поднапрячь, может, что-то прояснится...

- Понятно, - говорю. - Придурки понадобились? У вас, значит, умников, мыслей по три вагона с тележкой. Ну, а мы с Михой - бестолочи: полторы извилины на двоих? Одна-две мыслишки в год проскакивают, да и те адресом ошиблись?

- Нет-нет, - беспокоится Ваван. - Не так Кела. Просто нужны добровольцы...

- Не парься, Заноза, - соображает Юлька. - Мы вам денег дадим.

- О! - говорю я. - И сколько?

- По чирику за ночь, идёт?

- Десятка? - я изо всех сил презрительно заламываю бровь. "Как бы не сломалась, - думаю, - как-никак поутру с Васильковскими играть нужно". - Да мне вашей красненькой даже на "чернила" не хватит...

- Полтинник! - веско уточняет Ваван.

- Полтинник?!

Миха даже подскакивает.

Вот чёрт деревенский! Да эту парочку в два счёта до стольника поднять можно было. Но Миха уже ни о чём, кроме халявного полтинника, думать не может:

- Да я ради науки...

***

Не обманули...

Студенты не обманули, говорю.

В сарае и вправду, будто лазарет: две лежанки, приборы-циферблатики, кнопочки-рукоятки. Освещение, калорифер у входа. Всё так чистенько, опрятненько...

Да только хоть я академиев и не проходил, а цилиндр от кастрюли отличить сумею. Тем более, если кастрюль две и обе из набора тёти Евы. Ох, и визгу было! Когда дядя Василь, её бывший муж, с судовым исполнителем из гаража шестёрку выкатывали, и то не так орала, как месяца два назад истерила по причине пропажи своей утвари. Только испоганили студенты кастрюли: к боковым отверстиям штуцеры аргоночкой приварили, тройники накрутили - манометры с клапанами... Это, значит, они отсюда воздух откачивали. И про крышку стеклянную - правда. Через верх, там, где ручка пластиковая, ниточку внутрь опустили, герметиком замазюкали. А внутри - обычная вязальная спица и два свинцовых грузика на ней, на разных расстояниях от точки подвеса.

- Зря вы это, - пожурил студентов за самоуправство Миха. - Если кастрюли дырявить, в чём раков варить?

Спица в кастрюле висит, не шелохнётся. Даром, что грузила не слабые: в одном грамм сто будет, другой раз в десять поменьше. Да что им! Обе кастрюли к чугунным поддонам прикручены. У нас на Проме на таких подставках фрезерные станки стоят. Как это они сюда такую тяжесть дотащили? И с лазерами-брелками не обманули, и с докторскими слухалками...

А студенты стоят и гордо на нас посматривают. Вот, мол, какие мы умные. Да только чтобы спросить "не разбери что" и не вкурить, куда тебя потом с твоим вопросом послали, - большого ума не надо.

И в институте для этого учиться совсем не обязательно.

Зло меня разобрало, - вот что. Уж такие они чистенькие, такие правильные. А мы с Михой, значит, быдло коммунальное? Лимита неумытая? Наверное, от этих самых мыслей я у них и спросил: