Владимир Яценко - Бог одержимых

- Ну, со мной ты сильно не поспишь... - обещает Маринка.

4

Бытие. Гл. 3. Ст. 6:

"И увидела жена,

что дерево хорошо для пищи..."

Мутуалы неприхотливы в еде.

Ровное свечение лампы вновь сменилось болезненной судорогой. Один, четыре, восемь... и череда перепадов темнее-ярче. Минута... и ровный свет.

Я никак не могу придумать, чтобы это могло значить? Может, запускают что-то большое и мощное? Может, генератор, по мере набора оборотов, вибрирует на своих неплотных кронштейнах? Только зачем на "Кассиди" генераторы? Огромный цилиндр: километр в диаметре и чуть больше километра в длину, - на орбите Меркурия. Кубический километр биосферы. Электричество от полупроводниковых панелей, которыми выложена вся наружная боковая поверхность станции.

Главный звёздный центр Солнечной Системы. Главный? - единственный!

Здесь, в этом "беличьем колесе", куётся звёздное будущее человечества. Отсюда это будущее радиально расползается по космосу. Равномерно и прямолинейно. Как и положено долиуму - без всяких загибов, поворотов и вывертов. Только вперёд! Величаво и не спеша. Ибо торопиться мутуалам незачем: регенерация и вечная молодость.

Такое, вот, повальное бедствие. Чтоб им всем пусто было!

Так что, вернее всего, просто неисправная проводка. Где-то коротит... но тогда тем более непонятно: чем тут электрики занимаются? Найти и устранить, об исполнении доложить.

Входит Маринка с подносом. В халатике "на мне что-то надето": едва ягодицы прикрывает, бесстыжая!.. Но первым делом - ужин. Тот самый, что на подносе.

- Милый, ты должен выпить это.

Она протягивает мне стакан, до половины наполненный тягучей бурой жидкостью.

- Что это?

- Тебе не всё равно?

Она права. Пью тёрпкую жидкость. Ничего. Терпимо.

- Утром и вечером, Сёма, - говорит она, усаживаясь в кресло напротив. Полы халатика послушно ползут вверх по крепким загорелым ногам и останавливаются в сантиметре от самого интересного. - Через день кровь очистится от сексоингибитора, но в туалет придётся побегать...

- Напугала! - я запускаю вилку в пластиковую посудину с салатом из капусты.

- Для лимаксы - минутное дело. Шутя кровь чистит, может, согласишься? Это как гирудотерапия...

Нет. Это как ушат холодной воды. Сразу хочется назад, в камеру. К простой и ясной жизни арестанта.

- Ладно, забудь, - она досадливо машет рукой. Соломенные волосы от резкого движения вздрагивают вместе с грудью. - Не напрягайся. Мы уже один раз сделали ошибку. Не нужно ничего рвать. И доказывать ничего не нужно. Просто поешь котлеты с макаронами. А после всё обсудим.

- После котлет? - я возвращаюсь к ужину; в камере кормят по-другому.

В конце концов, за эти пять лет много чего произошло. И от того максимализма, который когда-то будил во мне безрассудство, мало что осталось. Наверное, поэтому, когда она закурила, я только спросил:

- Давно куришь?

Она улыбается, красивым жестом отводит руку в сторону и смотрит на тлеющий кончик сигареты:

- Вот как мы расстались, так и начала. Ты же понимаешь - вреда никакого. Минздрав предупреждал-предупреждал, а лимакса предупредила...

- Как и всё остальное.

- Ты против?

- Никотин охотился на лошадь, а червь убил человека.

- Глупости, - она небрежно ведёт сигаретой в воздухе. - Глупости и расизм.

- Кому как, - я пожимаю плечами. - Для меня чистота человеческой расы - не пустой звук.

- "Чистота расы"? У тебя давно был секс с человеком?

- Ха! - смех сухим комом застревает в глотке. - Какой секс, милая? Я в армии. В дисбате...

- Ты прекрасно понял, о чём я! И не нужно бравировать несуществующими тяготами. В армии ты шестой месяц. В дисбате - второй. И наверняка за отказ от соития с лимаксой. Верно?

- Верно, - неохотно соглашаюсь я. - Вот только про "секс с человеком"... ты зря.

- Это почему же?

- Потому что "человеческих женщин" больше нет. Полным составом подались в мутуалки. Умным захотелось стать красивыми. Красивым - умными. Нет больше человеческих женщин, Марина. И человечества больше нет.

- Ты нисколько не изменился, - недовольно хмурит брови Марина, - всё драматизируешь.

- Нет, милая, это не драма, это - трагедия. Я слышал, что вы уже и забеременеть можете по желанию...

Я вытираю салфеткой губы и беру стакан с чаем. Да! Это не наше отвратное пойло с привкусом мыла. Это - чай!

- Всё под контролем, - соглашается она. - Биохимия, гистология, вегетация...

- Ура алкоголю и наркотикам! - дурашливо тяну старую песню. - Без будуна и зависимости!

- Это плохо?

- Не знаю, - я возвращаю на поднос пустой стакан. - Уже не уверен. Только если червь "чистит" и "продуцирует", для чего вообще табак и алкоголь? Пусть бы себе и гадил наркоту прямо в кровь, по капле. Ходили бы под вечным кайфом.

- Ради эстетики процесса, дорогой.

Она эффектно выдыхает очередные три литра сизого воздуха, безнадёжно испорченного никотином, и гасит сигарету в одной из моих пустых тарелок. Я ставлю поднос с использованной посудой на пол, и Маринка тут же усаживается мне на колени. Она поправляет волосы, и мы целуемся. Нежно и долго... как и следует целоваться любовникам после долгой разлуки.

От неё пахнет ландышем и чистой кожей. Карамельный привкус губнушки напоминает о студенческих временах. И никаких следов никотина...

- Я где-то читал, что теперь для беременности вам и мужчина не обязателен?

- Даже вреден, - безразлично соглашается она. - Труднее контролировать: мальчик или девочка, цвет глаз, волос...

- И ты будешь утверждать, что это не смерть расы? Неслыханно: человек размножается почкованием!

- В самом деле, - она не скрывает насмешки. - Как-то не по-божески: безболезненные роды, плевать на резус-фактор и контрацептивы. Никаких циститов-маститов, патологий незрелости, генетических болезней и уродств. А что, собственно, ты бы хотел оставить из этого списка?

- Характер, дорогая, - я сыт и благодушен. Тема нисколько не напрягает. Тепло и уютно. У меня на коленях - самая прекрасная женщина в мире. И она просто ждёт, когда я отнесу её в постель. - Человечество забывает о трудностях. Мужчинам не нужно тренироваться до седьмого пота, чтобы выглядеть мужчинами. Подсадил червя на спину - оп-ля! Готово! Аполлон, мать его! Все - аполлоны. Поголовно. Женщине не нужно мучить себя диетами и постоянно думать о том, как она выглядит. Червя на спину, хлоп! Венера!

- И что же в этом плохого?

- Дармовщина, Маринка. Человек делал себя, превозмогая трудности. Черви убили трудности. Без трудностей нет людей.

- Мне кажется, ты идеализируешь человека, - мягко говорит она. - Сколько мужчин тренировалось "до седьмого пота"? Я, к примеру, знаю только одного. И что же, чёрт подери, плохого в том, что теперь каждый делает своё тело, как ему нравится? Неужели мир будет уродливей, если все будут аполлонами и венерами?