Андрей Щупов - Оккупация

Дверь наконец-то со скрипом отъехала в сторону. Дюгонь заметил, что полицейский старательно отвернул голову. Видно, и здесь своевольная заключенная приучила их к определенному порядку. Интересно было бы знать, каким образом? Впрочем, не так уж и интересно. Может, ослепляла светом, а может, и чем похуже. Могла, между прочим, и его сейчас наказать. Чтобы не совал носа в чужую жизнь, чтобы не напоминал своенравной дамочке о прошлом…

Шагнув в полную темноту, Дюгонь не слишком уверенно позвал:

— Миранда? Это Афанасий Николаевич. Вам должны были передать от меня записку…

Позади вновь заскрежетал металл, тяжелая дверь закрылась, разом отрезав его от внешнего мира. И тут же вспыхнул свет — слабый, едва мерцающий. Лампы в проволочных намордниках горели справа и слева, вытягиваясь парой неровных, уходящих далеко вперед строчек. Это было абсолютно невозможно, но своим глазам Дюгонь пока еще верил. Как бы то ни было, но он стоял в начале коридора, убегающего в неведомое на добрую сотню метров. Ломать голову над тем, каким образом крохотная камера превратилась в бесконечный коридор, он не собирался. Но у него хватило соображения, чтобы понять: именно таким образом Миранда приглашает его в гости. Не абстрактного гостя, приехавшего неведомо откуда, а конкретно его. Девочка, судя по всему, была тертая, и, приглашая Дюгоня следовать коридором, желала, видимо, познакомиться с гостем поближе. В самом деле, пока человек шагает, можно сорок раз его просканировать, а в случае чего и развернуть назад, дав на прощание хорошего пинка. Как бы то ни было, Дюгонь явился сюда не для короткой беседы. С бывшей подружкой Дымова он намеревался подружиться всерьез и надолго. Потому и не стал протестовать, вслух выражая свое возмущение. Да и как тут можно возмущаться, когда в оговоренный срок ни Потап, ни Шматов, ни сам Дымов на связь не вышли. Более того, не дали о себе знать и ребятки из консульства — одного из немногих уцелевших в Гаронде. При этом следящие спутники по-прежнему не фиксировали ничего серьезного, а сведения от Монтгомери, последнего агента Майера, носили поверхностный и абсолютно недостоверный характер. Так или иначе, но все специалисты СИСТЕМЫ сходились в едином мнении: что-то в Томусидо стряслось. Возможно, не самое страшное, но когда речь заходит о таком странном царстве-государстве, говорить о чем-либо с уверенностью было невозможно.

Афанасий Николаевич вздрогнул. Пересекая путь, чуть впереди него прошло лохматое чудовище. Двухголовое, с огромными, свисающими до пола лапами, оно выдралось из одной стены и, чуть повозившись, втиснулось в противоположную.

— Хватит, Мирандочка! — игриво протянул генерал. — Ну, взрослые же люди, ей Богу! Вадим уже десять раз вынюхал все мои мысли. Да и о твоих способностях он отзывался весьма высоко. — Дюгонь решительно остановился, спрятал руки за спину. — Выходи, Мадонна! По-моему, нам есть, о чем поговорить. К слову сказать, это имя мне тоже сообщил Вадим. Поверь, просто так я бы сюда не пришел…

И тут же коридор исчез. Одним махом, словно смятый рукой великана. Стало светло, но на этот раз свет был самый настоящий. Тусклые тюремные лампы пропали, уступив место синему небу и яркому солнцу. Дюгонь стоял на крохотной поляне, а кругом шелестел листвой и щебетал птичьими голосами сад. Ветки клонились под тяжестью яблок, к стволу ближайшего дерева был привязан сбитый из простеньких досок скворечник. В воздухе гудели пчелы, порхали бабочки, отчетливо пахло Темрюком и его знаменитыми садами. Посреди же поляны стоял столик и пара плетеных кресел, в одном из которых восседала женщина — та самая с фотографии, которую успели продемонстрировать Дюгоню около часа назад в кабинете тюремной администрацией. Стройные ноги женщины обтягивали кожаные штаны, желтого цвета блузка не скрывала интимных подробностей, отчетливо демонстрируя остренькие шишечки сосков, а остроносые сапоги чем-то напоминали обувку из ковбойских фильмов. Лицо Миранды-Мадонны было обращено к солнцу, глаз она не открывала. Даже повстречай он ее где-нибудь на улице, наверняка бы узнал, хотя некоторое отличие от фотографического образа, конечно, имелось. У дамочки в кресле прическа оказалась не в пример пышнее, да и ресницы были заметно подведены. Шею, без того красивую, обрамляло искусное ожерелье. Как определил генерал — голубые сапфиры в серебряной оправе. А может, и в платиновой. Рассмотрев все это, он повеселел. Выходит, ждала его дамочка, готовилась. А значит, и разговор должен был получиться.

— Вижу, вы тут тоже неплохо устроились.

— Не жалуюсь. — Голос у нее был низким с сипловатым оттенком, как у давно пристрастившейся к курению женщины. — А почему — тоже?

— Это я сравниваю с Вадимом. Он хоть и успел побывать на зоне, однако и там не бедствовал. У аборигенов был в высоком авторитете. Впрочем… — шагнув ближе, генерал покрутил головой. — С вашим раем его барак, конечно, не сравнить.

— Каждому свое.

— Это точно… — не спрашивая разрешения, генерал присел в пустующее кресло. Поступок был не самым вежливым, но он, в конце концов, пришел сюда беседовать, а потому стесняться да смущаться не собирался. — Как вас звать-величать?

— Вы же знаете, Афанасий Николаевич, зачем спрашивать?

— Тогда, с вашего разрешения, буду называть вас Мирандой. А родным именем пусть называют более близкие люди, согласны?

Не разжимая тонких губ, она дрогнула ресницами. Красавица, которая отчего-то вызывала не восторг, а боязливый трепет. Чего-то подобного генерал тоже ожидал, хотя действительность, как обычно, оказалась более ошарашивающей. Пожалуй, иметь такую даму в числе врагов было даже опаснее, чем воевать с тем же Дымовым.

— Что с ним? — Миранда наконец-то открыла глаза, пристально взглянув на генерала. Ее зрачки показались ему стволами взведенных пистолетов, и Дюгонь поневоле заерзал в своем кресле. Взгляд ее ощутимо давил и тревожил. Даже если бы он захотел промолчать, то просто не сумел бы этого сделать.

— Честно говоря, я думал, вы уже знаете. Для того и пустили меня по этому жуткому коридору. Вы ведь его для меня соорудили, верно?

— Вы удивительно догадливы, — хозяйка сада едва заметно улыбнулась. — Впрочем, на этот раз вы ошибаетесь. Я соорудила его давным-давно — совершенно для иных персон. Ну, а в вашем случае — можете быть спокойны — ничего запретного я не делала и никаких секретов из вас не вытягивала.

— Тогда зачем же…

— Затем, чтобы показать вам, на что я способна. Не ради бахвальства, — ради скорейшего знакомства. Насколько я понимаю, Вадику требуется помощь, и вам очень хотелось знать мои силы, — вот я и сделала шаг навстречу. Если же этого недостаточно, то добавлю: все, что может Вадим, могу и я. — Миранда на секунду умолкла. Спокойно протянула руку к столу, и лежащая там пачка сама собой скакнула ей в ладонь. Сунув в рот сигарету, Миранда вновь откинула голову. При этом ни спичками, ни зажигалкой она так и не воспользовалась, — сигарета затлела сама собой, и генералу оставалось только смотреть во все глаза на демонстрируемые ему фокусы. Пачка вновь легла на стол, по-черепашьи переползла его по диагонали, замерев поблизости от Дюгоня. Видимо, ему тоже предлагали закурить. Посмотрев на пачку чуть ли не с испугом, он покачал головой. И фокус немедленно повторился: все тем же загадочным образом пачка поползла по столу, вернувшись на свое привычное место.