Роман Глушков - Последний барьер

Погода не улучшалась, и мы по-прежнему брели сквозь белую мглу по щиколотку в мокром снегу. Благо серьезных преград и противников нам больше не попадалось. Правда, несколько раз нам пришлось-таки залегать в руинах, когда Мерлин замечал в мельтешащей пелене какое-нибудь подозрительное движение.

Последняя крупная улица, какую мы сегодня пересекли — Лавочкина, — была тиха и пустынна. Но виднеющиеся на снегу следы колес не то «носорога», не то армейского бронетранспортера свидетельствовали, что царящее в этом районе спокойствие весьма обманчиво.

Вторую ночевку решили провести в уцелевшей башнеобразной высотке — одной из тех, что стояли на восточной стороне Ленинградского шоссе, близ моста через Химкинское водохранилище. Некогда прямое как свеча, сегодня это здание тоже напоминало свечу, но подтаявшую, а потом вновь застывшую. И застыло оно достаточно крепко. Что было характерно для большинства строений, которые претерпели метаморфозы при Катастрофе, но не рассыпались, а устояли по милости неведомых человеку стихий.

Заинтересовавшая нас башня начинала сгибаться в нижней трети и потом плавно отклонялась от вертикальной оси в направлении берега. У вершины ее изгиб достигал такого устрашающего угла, что мы могли рассмотреть ее плоскую крышу даже с земли. Тем не менее сканирование Пожарским объекта не выявило в нем аномальной активности. А также сколько-нибудь серьезных разломов и трещин, по вине которых высотка могла бы вскорости рухнуть.

Можно было, не рискуя почем зря, снова расположиться на ночь в каком-нибудь подвале. Однако мы не пожелали забиваться в нору и ложиться спать, когда главная цель нашего похода обещала предстать перед нами во всей своей красе, едва прекратится снегопад. Взволнованные этим, мы поднялись на тот этаж здания, за которым оно уже начинало искривляться, и, побросав вещи, уселись ужинать. А также в буквальном смысле ждать у маленького Химкинского моря погоды.

Все, что мы могли разглядеть в заснеженных закатных сумерках, это протянувшийся у нас под окнами участок Ленинградского шоссе и очертания торчащих по ту его сторону построек и покореженных кранов грузового порта. Сам канал, мост и противоположный берег терялись во мгле. И похоже, не намеревались сегодня показываться нам на глаза. В итоге накопленная за день усталость взяла свое, и мы, распределив дозорные вахты, отправились на боковую…

Как назло, за ночь не распогодилось. Разве что слегка потеплело, отчего падающий снег сразу же таял. Воздух был насыщен влагой, отовсюду доносилось журчание ручьев и звон капели, а со стороны водохранилища слышался треск льда. По всем признакам — естественный, а не порожденный топчущимися у кромки воды биомехами. С рассветом стали более-менее отчетливо видны порт и край моста, но западный берег и искусственное Городище все еще скрывались за стеной снегопада. Что, разумеется, нас категорически не устраивало. Мы проделали долгий и трудоемкий марш, попутно готовясь к скорому столкновению с неизвестным противником. А тут вдруг, как нарочно, погода возьми да заартачься: мол, извиняйте, братцы, но пока я не соизволю над вами смиловаться, сидите и не рыпайтесь…

Вот мы и сидели. Скрипели в досаде зубами, матерились под нос, посматривали на хмурое небо, не имея никакой возможности ускорить это томительное ожидание. Даже здешние биомехи, и те попрятались от снегопада, упорно не желая показываться нам на глаза, хотя непогода отродясь не причиняла им каких-либо неудобств.

Первым, как ни странно, иссякло терпение не у Жорика, а у Мерлина. Примерно за час до полудня он в очередной раз протер очки, выглянул в окно, после чего решительно поднялся с пола и произнес:

— Ладно, хватит прохлаждаться без дела. Что толку просиживать штаны? Пока валит снег, можно попробовать незаметно выйти на берег. А то как знать, что тут будет, когда видимость прояснится.

Предложение было вполне резонным. И спустя четверть часа мы уже пробирались сквозь белую пелену по направлению к мосту.

Пересечь по нему водохранилище у нас не вышло бы ни в снегопад, ни в любое другое время, поскольку у моста отсутствовал фрагмент центрального пролета. Небольшой — десятка два метров, — но брешь была достаточная для того, чтобы полностью перерезать шоссе. После чего оно фактически перешло в единоличную собственность военных. Когда у них возникала нужда в переброске войск с берега на берег, их саперы возводили над проломом с помощью грузового вертолета временный настил. И убирали его сразу, как только переправа завершалась. Что давало неоспоримое преимущество чистильщикам и препятствовало маневрированию их врагов, у которых не имелось столь мощной инженерной техники.

Зимой, когда канал замерзал, перед сталкерами, понятное дело, проблема переправы не стояла. И явись мы в Химки хотя бы неделей раньше, этот этап нашего марша я, скорее всего, также описал бы вам мимоходом, в общих чертах. Однако ранняя московская оттепель, что радовала нас по возвращении из Сибири, подбросила нам сегодня пренеприятный сюрприз. Такой, о каком я волей-неволей вынужден рассказать чуть подробнее.

Лед на водохранилище еще не сошел, но о том, чтобы шагать по нему аки посуху, не могло идти речи. Растрескавшись на крупные и малые льдины, он стал совершенно непригоден для перехода по нему на противоположный берег. Течение в канале было небольшим, но его хватало для того, чтобы нагромоздить из ледяных глыб заторы. Особенно крупные из них образовались возле опор моста, отчего ниже по течению, с западной его стороны, зияла широкая полынья.

Далее льдины вновь собирались в торосные гряды. Им предстояло растаять уже только к маю, так как льду было попросту некуда деваться. Поврежденные при Катастрофе Тушинские шлюзы давно бездействовали. Некоторые из них были прорваны, некоторые навечно заклинило, но военные их не взрывали. Вместо этого они взорвали стены каналов и, соорудив дополнительные дамбы, повысили уровень водохранилища по сравнению с тем, какой был до Катастрофы, чтобы оно превратилось в еще более неприступную преграду на пути сталкерских группировок. И облегчало тем самым чистильщикам контроль над северными районами Московской локации.

Полноценный разлив еще не начался, но вода уже начала прибывать, почти скрыв опоры моста. Нам не было нужды всходить на него, но рядом с ним можно было найти укрытие, и мы спустились к воде, не отдаляясь от идущей на мост насыпи.

— Как чувствовал, что опоздаем, — проворчал Тиберий Свистунов, удрученно глядя на трескучие, вспученные льдины. — На Обочине болтали, что лед на московских реках еще не вскрылся, но это было несколько дней назад… И как нам теперь обходить это безобразие? Или у вас есть на сей счет какие-либо соображения?